16 
Сейчас не об этом. Как пишут в титрах американских фильмов: «Прошло пятнадцать лет». Тогдашний Боня остепенился, стал успешным ученым. Настолько успешным, что его пригласили в Цюрих. Дали грант. Обеспечили комфортным жильем и т.д. Живи, не хочу. Все шло «зеер гут», как говорят у нас, если бы не одно «но». Боня был тогда, и остался до сих пор ОДИНОКИМ. Это одиночество наплывало на него мягкими волнами, окутывало его пушистыми хлопьями, теребило его самосознание, пытаясь вырвать его из обыденности и окунуть в бездну хандры, бессилия и бессмысленных попыток суицида. Женщины, проходящие мимо него, ничем не цепляли, оставляя после короткого секса кислый вкус во рту и ощущение бессмысленно потраченного времени. Пока…
Пока не появилась она. Она, с большой буквы «О». Хотя, начиналось все, до банального, просто. Просто, они нашли друг друга в интернете. Сначала – ничего не значащий треп ни о чем. Потом – легкий виртуальный флирт. Потом – короткие встречи в его прилеты в Москву. Первый секс в его гостиничном номере – короткий, быстрый и, от этого, какой-то легкий. Потом – еще и еще. Потом – зависимость, похожая на наркотик, когда хочется прижаться губами к ее голому плечу, так вкусно пахнущему недавним сексом. Слушать плеск воды в душе и представлять ее там. Просыпаться поздним утром и целовать легкий пушок над ее верхней губой. В общем, наш Боня просто утонул, или полностью растворился в ней. Надо заметить, что она ничего не требовала от него. Не хотела замуж. Не хотела, чтобы он бросил эту «долбаную» науку ради нее. Не хотела знакомить его со своими родителями. В общем, не хотела ничего из того, что хотели предыдущие, до нее. Единственным ее требованием к нему было то, что он каждый Новый год обещал прилетать к ней и праздновать этот семейный праздник в узком «семейном» кругу – только вдвоем. И пришел год Тигра. И ждала она его, но не дождалась. И смешала в большой стеклянной вазе из-под цветов бутылку охлажденного шампанского с растолченными в порошок таблетками снотворного. И ушла. Ушла в тоннель, украшенный новогодним праздничным светом в конце. А спустя пару дней, молоденький лейтенант милиции, расследующий очередной случай суицида в новогоднюю ночь, шевельнул мышкой на ее столе, и прочитал письмо на экране ее компьютера:
«привет!!! со мной произошло что-то странное – я раньше думал, что такое бывает только в романах, но жизнь опять показала мне, что у нее фантазии существенно больше, чем у людей:))
во франкфурте, при пересадке на мой рейс со мной произошло что-то непонятное для меня… нет, раньше такое бывало, но проходило быстро... а сейчас, я сначала отключился перед прохождением паспортного контроля... потом, очнулся, попил воды, вроде нормально… потом… плохо помню… очнулся в больнице… врачи, полиция… оказывается, пока был без сознания – украли все… я ничего не помнил… даже свою фамилию… через пару дней вспомнил имя своего профессора, пригласившего меня сюда… они его нашли… он, не поленился, приехал, опознал меня… меня отпустили домой… дома, в почтовом ящике, лежал мой паспорт… кто-то вернул его… заказал билет до москвы… вылетаю ближайшим рейсом…»
- Разряд! Еще разряд! Всё. Время?
- Пять минут шестого, доктор.
- Сестра, готовьте следующего. Пойду, перекурю.
За два дня до этого.
Он проснулся неожиданно, как будто кто-то тихонько тронул за руку и шепнул на ухо: «Проснись, а то все проспишь». Лежал в темноте с открытыми глазами и думал о книге, которую прочитал накануне. Какой-то заслуженный деятель наук на двухстах страницах доказывал, подтверждая все это неопровержимыми фактами, что жизнь после смерти существует, и что во время сна душа покидает тело человека и странствует в одной ей ведомых мирах. По всему выходило, что в этот раз его душа запоздала с возвратом, настолько внезапным было пробуждение. Во всем теле физически ощущалась пустота. Сквозь открытые жалюзи в комнату вползал предрассветный сумрак. И вдруг он отчетливо понял, или скорее, услышал, что его разбудило. Вместе с сумраком через окно вплывала заунывная мелодия утренней молитвы из арабской части города. Усиленный динамиками мужской голос разносил по всей округе многовековую скорбь. Часы светили красным – 05:05. Это какой-то знак, подумал он, зевнув. Перевернувшись на другой бок, попытался заснуть. Но сон не шел, хотя можно было поспать еще целый час до надоедливой трели будильника. В голову, не спросясь, толкаясь между собой, полезли всякие мысли и, отбросив их вместе с одеялом, он сел на краю кровати. Ноги сами нашли холодные тапочки и, шаркая подошвами по плиткам керамического пола, он поплелся в ванную. Стоя под обжигающими струями воды, продолжил свои размышления. Все здесь было ему непривычно и чуждо. И эти каменные полы в квартирах, и отсутствие центрального и вообще какого-либо отопления в них же. И «теплые зимы», когда сырость и дикий холод заставляет спать под “ватным” одеялом и в шерстяных носках. И эти люди - вечно кричащие, не уступающие дорогу, любящие до экзальтации детей, и до такой же степени боящиеся собак. И, плюс ко всему, испепеляющая жара, сменяющаяся зимой непрекращающимися дождями. И так далее, и так далее… В который раз, одна и та же надоедливая мысль крутилась в голове: «Как все надоело, и ради чего нужно было ехать сюда?» Этот вопрос он задавал себе каждый день, но ответа на него не находил. Вернее, находил их великое множество. Но твердо знал две вещи: прошлое не изменить и за все в этой жизни приходится платить. Или есть что-нибудь бесплатное, кроме пресловутого сыра в мышеловке? Скорее исключение, чем правило.
16 
