6 
По крайней мере, с одеванием проблем не было. Дейн просто натягивал на себя первое, что попадалось под руку. Порой забывал о галстуке, но, зная за собой эту слабость, всегда на всякий случай держал запасной в машине. Галстук — неприятная штука, потому что постоянно задевает за рубашку и пиджак, лезет в брюки, но тут-уж ничего не поделаешь. Галстук есть галстук. И дело не в моде, а в стиле. Шефу хотелось, чтобы детективы носили галстуки, вот Дейн и надевал его каждый день. Правда, порой его узел приводил того же Трэммела в неописуемый ужас, но Трэммел — известный щеголь, его даже за глаза называли «рамой для сушки белья».
Если бы какой-нибудь другой полицейский стал одеваться так, как Трэммел, или ездить на такой машине, какая была у Трэммела, весь департамент внутренних дел слетелся бы на него, как мухи на дерьмо. Да, по отношению к департаменту внутренних дел больше всего подходит именно такое сравнение. Но самого Трэммела терпели, потому что его богатство никак не было связано со служебным положением. Он унаследовал кругленькую сумму от своей мамаши-кубинки и бумаги нескольких преуспевающих контор от отца, бизнесмена из Новой Англии, которого поразила любовь, когда он наслаждался отпуском в Майами, и который, женившись, остался жить во Флориде. Дом Трэммела — только спокойно! — стоил, наверно, не меньше миллиона. И Алехандро не желал менять свой образ жизни только потому, что стал работать полицейским. Дейн считал своего напарника загадочным малым и не мог понять, почему Трэммел живет на широкую ногу: просто из любви к роскоши или нарочно, чтобы утереть нос разным козлам из департамента? Дейн подозревал, что вернее второе. И ему это было по душе.
А вообще-то они с Трэммелом были полной противоположностью друг другу. Трэммел сух, как бельевая веревка, и холоден, как кошка. В любых жизненных ситуациях он сохранял присущую ему элегантность, одежда сидела на нем, как на манекене, и обувь, и галстук — все было в большом порядке. Любил — представляете, на самом деле любил! — оперу и балет. У Дейна все по-другому. Даже если бы лучший портной сшил ему дорогой костюм, подогнав выкройку к его атлетической мускулистой фигуре, то и в этом случае Дейн умудрился бы сохранить непрезентабельный вид. Он любил спортивную одежду и музыку в стиле «кантри». Если бы они были не людьми, а машинами, то Трэммел непременно походил бы на «ягуар», а Дейн на обычный пикапчик. Но зато с приводом на все четыре колеса.
«С другой стороны, — думал Дейн, возвращаясь из ванной в кухню, — равновесие в какой-то мере природа восстановила в наших лицах». У Трэммела было гладкое, красивое лицо, но на фотографиях оно всегда выглядело зловещим. Дейн же полагал, что такой физиономией, как у него, только маленьких детей пугать, и вместе с тем он был фотогеничен.
— Все дело в том, с какого угла ведется съемка, — объяснял, бывало, этот казус Трэммел. Он просто помешался на фотоделе, у него дома хранилось множество снимков. Никогда не расставался со своим аппаратом. А поскольку Дейн работал его напарником и больше других вертелся перед объективом, не было ничего удивительного в том, что Трэммел часто снимал его. Застывшие в кадре резкие выступы высоких скул, глубоко посаженные глаза и расщепленный подбородок в своей совокупности создавали задумчивый и интригующий образ. Даже сломанный нос Дейна на фотографиях всегда выглядел «уместно». На самом же деле у него было угрюмое и помятое лицо полицейского с наблюдательными глазами. С глазами старика.
Дейн налил себе чашку кофе и сел за стол. Трэммел продолжал возиться с завтраком. Дейн не знал еще, что это будет, но пахло аппетитно.
— Что у нас сегодня? — спросил он.
— Вафли из непросеянной муки со свежей клубникой.
Дейн фыркнул:
— У меня в доме отродясь не было непросеянной муки.
— Я знаю, поэтому пришлось захватить ее с собой.
Нет, пахло действительно вкусно. Дейн ничего не имел против. Он вообще умел быть приятным малым, когда знал, что еду за него приготовит другой. На службе им приходилось питаться разным мусором, из того что попроще и не отнимает много времени. Так что он не возражал против того, чтобы компенсировать это какой-нибудь низкокалорийной и питательной штукой всякий раз, когда не нужно никуда бежать. Чего уж там, он даже полюбил брюссельскую капусту. Маленькие кочанчики напоминали по вкусу незрелый арахис, только-только из земли и наполовину дикий, когда скорлупа еще не отвердела. В детстве ему частенько доводилось пробовать незрелые земляные орехи. У зрелых один недостаток — перед употреблением их нужно было еще лущить.
6 
