2 
- Но Роберт…
- Да, я знаю, — прервал он, хотя голос его при этом смягчился. — Ты чувствуешь, что Роберт доверил тебе эти акции, и что он тоже проголосовал бы против захвата «Драйдена». Роберт был прекрасным, особенным человеком, но теперь он мёртв и не сможет защитить тебя. Ты должна позаботиться о себе сама, у тебя нет оружия против Константиноса. Он может тебя уничтожить.
- Но я не хочу сражаться с ним, — запротестовала она. — Я только хочу продолжать делать то, что привыкла. Это же так глупо с его стороны — расстраиваться из-за моего голосования. Почему он принял это так близко к сердцу?
- Он не принимает это на свой счёт, — объяснил Чарльз. — У него нет для этого причин. Но ты пошла против него, и он заставит тебя подчиниться, независимо от того, что придется предпринять для этого. И не думай, будто сможешь апеллировать к лучшей стороне его натуры…
- Знаю, — прервала она его с мягкой улыбкой. — У него её нет!
- Точно, — сказал Чарльз. — И при этом он не может испытывать к тебе благожелательных чувств, ведь ты проголосовала против него.
- О, господи, — усмехнулась она, — а я-то не знала. Но, по крайней мере, я последовательна!
Чарльз невольно рассмеялся, в его холодных глазах отражалось восхищение. Казалось, Джессика всегда была собрана, способна расставить вещи по своим местам и превратить кризисную ситуацию всего лишь в досадное недоразумение, но он опасался, что на этот раз она действовала, руководствуясь отнюдь не разумом. Он не хотел причинять ей боль; он ни за что не хотел снова увидеть то выражение безутешного горя и отчаяния в ее глазах, которое можно было прочитать в них после смерти Роберта. Она справилась, она была сильной женщиной и бойцом, но Чарльз всегда старался и дальше защищать её от любых страданий. Она достаточно натерпелась за свою короткую жизнь.
Зазвонил телефон, и Джессика встала, чтобы ответить на звонок, двигаясь, как всегда, по-кошачьи гибко и грациозно. Она прижала трубку к плечу.
- Дом Стэнтонов.
- Миссис Стэнтон, будьте добры, — произнёс прохладный, безликий мужской голос, и её острый слух уловил еле заметный акцент. Константинос, уже?
- Я слушаю, — ответила она.
- Миссис Стэнтон, это секретарь мистера Константиноса. Он хотел бы видеть вас сегодня, скажем, в три тридцать?
- В три тридцать? — повторила она, взглянув на наручные часы. Сейчас было почти два часа.
- Благодарю вас, миссис Стэнтон, — удовлетворённо произнёс голос. — Я сообщу мистеру Константиносу, он будет Вас ждать. До свидания.
Щелчок телефона заставил её отнести трубку от уха и с недоверием уставиться на неё.
- Какая бесцеремонность, — пробормотала она себе под нос. Вполне вероятно, что он воспринял ее слова, как подтверждение согласия, но инстинктивно она была уверена в обратном. Нет, просто на том конце провода считали, что она и не подумает возражать, но даже если и так, это не имело значения.
- Кто звонил, дорогая? — рассеянно спросил Чарльз, собирая документы, которые принёс ей на подпись.
- Секретарь мистера Константиноса. Меня вызвали предстать перед его величеством сегодня днём в три тридцать.
Чарльз приподнял свои изящные тонкие брови.
- Тогда я предлагаю тебе поторопиться.
- В четыре пятнадцать у меня назначен приём у стоматолога, — раздраженно бросила она.
- Отмени его.
Она бросила на него холодный взгляд, и он рассмеялся.
- Я прошу прощения, моя дорогая, и снимаю это предложение. Но будь осторожна, и помни, что было бы лучше продать акции, чем пытаться бороться с Константиносом. Мне пора идти, я позвоню позже
- До встречи, — попрощалась она, провожая его до двери.
После того, как он ушел, Джессика бросилась наверх и приняла душ, но затем замешкалась, выбирая одежду. Она не была уверена, что ей надеть, и долгое время исследовала содержимое своего гардероба, затем, разозлившись на себя, достала трикотажное платье бежевого цвета и натянула его. Это было простое платье классического покроя, и она носила его с четырехдюймовыми каблуками, благодаря которым казалась выше и не походила на ребенка.
Она была не очень высокой и в силу хрупкого телосложения выглядела лет на шестнадцать, поэтому, чтобы придать своей внешности зрелый вид, прибегала к разнообразным трюкам и уловкам. Почти всегда, когда было возможно, она носила простую одежду строгого покроя и высокие каблуки. Свои длинные, густые, рыжие волосы она закручивала в тугой узел на затылке, и эта строгая прическа открывала безупречные, классические линии ее лица, делая ее молодость менее очевидной. Слишком большое количество косметики сделало бы Джессику похожей на пытающегося выглядеть взрослым подростка, поэтому она использовала лишь нежные, едва заметные тени для век, помаду для губ натуральных тонов и румяна персикового цвета. Она смотрелась в зеркало лишь для того, чтобы удостовериться, что волосы не выбились из прически, а на лице написаны сдержанность и невозмутимость. Но она никогда не замечала очарования своих миндалевидных зеленых глаз, обрамленных густыми ресницами, или провокационного изгиба нежных губ. Мир флирта и сексуальных похождений был настолько далек от ее сознания, что она никогда не считала себя женщиной, которая может вызвать желание. Она была совсем еще ребенком, когда Роберт взял ее под свою защиту — угрюмым, замкнутым, подозрительным ребенком. Он превратил ее во взрослого ответственного человека, но ни разу не сделал попытки познакомить с физической стороной брака, и в свои двадцать три года она была также невинна, как и в тот день, когда родилась.
2 
