Последние отзывы

  56  

Лиза вздохнула, отвернулась к окну, за которым бежали желтые поля.

«Удивительные краски. Неправдоподобных оттенков! — думал Плетнев. — На пленке будут смотреться совсем иначе. Операторы приглушат цвет, актеры тоже предпочитают пастельные тона. Одна природа ни черта не боится — щедра без оглядки».

— Лиза, Саранцев был на поминках? — неожиданно спросил Плетнев.

Она медленно повернулась от окна, сощурила глаза и покачала головой.

— Сашка в тот день воду на ферму возил. В последний рейс возле родников застрял. Дотемна провозился. А все гости засветло разошлись. После того как Люда скандал затеяла.

— Она что, на самом деле с ножом на тебя кинулась?

Лиза поморщилась, как от боли.

— Не совсем так это было. Она холодец резала, когда разговор про завещание зашел. Сама же и завела его при людях. Выскочила из-за стола — и на меня. А нож положить забыла.

Лиза улыбнулась. Плетнев обратил внимание на маленькие ямочки на ее смуглых щеках.

— Неужели Люда на самом деле собралась опротестовать завещание? Для этого надо серьезное основание иметь.

Лиза пожала плечами.

— Она говорит, бабушка не в своем уме была, когда бумагу составляла. Так ведь свидетели есть — Чебаков, председатель сельсовета Горбункова. Да и дом старый, цена ему небольшая. А мне он дорог, и бабушка знала это.

Плетнев вспомнил ее вчерашнюю фразу: «Здесь я к тебе ближе всего», представил Лизу, живущую из года в год заботами о школе, учениках и о хозяйстве — огороде, саде… А за этой внешней оболочкой — иная жизнь, о которой знает лишь старый дом. Он хранит воспоминания о ее детстве. У них у всех на самом деле было замечательное детство. Может быть, не такое сытое, как у нынешних детей, но окрыленное мечтой. Дом — свидетель их первых чувств. Конечно, они все тогда идеализировали. Особенно любовь.

— Лиза, спасибо тебе…

Она все поняла и опустила глаза.

«Она и меня, конечно, идеализирует, — думал Плетнев, глядя на дорогу, изрытую после дождя глубокими колдобинами. — Пускай. Ведь любовь и есть стремление к идеалу. Так оно должно быть, но, увы, бывает нечасто. И как сказать, что прекрасней: это стремление, это самоусовершенствование души, желающей стать достойной своего идеала, или воссоединение с этим идеалом. Счастливая она. Я бы, наверное, не смог так вот безответно любить… Я принадлежу, видимо, к натурам деятельным, реалистичным. Да мне и некогда копаться в душе, уходить в себя. Боюсь только, в этой суете мы больше теряем, чем приобретаем».

* * *

Начальник милиции, Георгий Кузьмич Ермаков, тот самый пожилой майор, который приезжал к Царьковым, встретил его приветливо, с места в карьер оповестил, что об исчезновении Михаила предупреждены все посты ГАИ, сообщено в близлежащие населенные пункты.

— Да не тревожьтесь вы — отыщется он. Тем более многие его в лицо знают. Даже примет не пришлось сообщать.

— Меня беспокоит не столько его исчезновение, сколько сам факт исчезновения в такой момент, — откровенно признался Плетнев.

— Я вас понял. — Георгий Кузьмич глядел в окно, за которым серебрилась река. — Все дело осложняется тем, что мы на реке живем, — раздумчиво сказал он. — Река может тайны хранить. Как говорится, «и концы в воду». Вы с братом в хороших отношениях были?

— Как вам сказать… Он на восемь лет меня старше. Да и жизнь в последнее время нас в разные стороны раскидала. В детстве он добрый был, покладистый. Честно говоря, я дни и ночи казнюсь, что отступился от него, бросил на произвол судьбы. Ведь догадывался, что брат спивается.

— Да, чего только не творит с людьми это проклятое зелье. — Георгий Кузьмич покачал головой.

— Признайтесь откровенно, Георгий Кузьмич, вы включили Михаила в число подозреваемых?

— Если откровенно — брат ваш должен представить алиби. Где он был в момент выстрела. Его наверняка кто-то видел. Пока у него алиби нет. Людмила Фролова, продавщица сельпо, показала, что в день поминок с утра видела его в райцентре с двустволкой на плече, что на поминках он здорово хлебнул. Ну а в ночь, как вы знаете, было совершено покушение на Царькову.

— Ко мне он без ружья заходил и трезвый. Да, я точно помню — ружья при нем не было.

— Оно и понятно. Зачем ему было шататься среди бела дня по станице с двустволкой, если он задумал… Вы только не волнуйтесь — мы к этому делу безо всякой предвзятости подойдем. В нашем деле от предвзятости только вред. Погода от нее, так сказать, портится. А при плохой погоде, сами знаете, видимость ограниченная. Вот только бы ваш брат нашелся…

  56