Последние отзывы

  40  

В груди неуютно обосновалась пустота. Так не может быть, пустота не может быть там, где еще вчера билось сердце… Вчерашний вечер вспоминался лишь отдельными эпизодами, словно цельная картина разбилась и сохранились лишь фрагменты. До чая она недосидела. Да и как тут было досидеть – под прицелом таких же изумленных, как у нее, глаз. Не ожидал Вадим, и вправду не ожидал… Интересно, Аленку он тоже целует с такой страстью, с какой накануне целовал Лару?

Сильный порыв холодного ветра растрепал волосы. Лариса зажала уши ладонями и поморщилась. Надо было надеть шапку, а не форсить. Скорей бы в метро, согреться в сухом теплом помещении, смешаться с толпой. Может быть, там мысли тоже смешаются, растеряются, заблудятся и перестанут причинять такую боль?

Днем Алена ворвалась к ней в квартиру и прямо с порога чуть не набросилась с кулаками. Она кричала и оскорбляла, плакала и билась в истерике, обвиняя старшую сестру в том, что только по ее вине Вадим решил разорвать с ней отношения.

– Я жду от него ребенка! – Алена уже не рыдала, она просто всхлипывала и, как маленькая девочка, размазывала слезы кулаком.

Удивительно, но это известие Лариса приняла с нордическим спокойствием.

– Если понадобится, я и до дяди его дойду! Я найду способы испортить ему карьеру, если он бросит меня! И ты мне помешать не сможешь! – на прощание пригрозила Алена и, хлопнув дверью, убежала.

Следующим пожаловал сам виновник раздора. Лариса опять не удивилась. Приняла его визит как само собой разумеющееся. Что он говорил в оправдание, она уже не помнила. Все его оправдания разбились об ее вопрос:

– А ты знаешь, что Алена беременна от тебя? Нет? Так теперь знай!

Видимо, для него это известие стало полной неожиданностью. Он ничего не сказал, только долго в изумлении смотрел на Ларису, а затем, так и не произнеся ни слова, ушел.

Господи, а ей-то самой что теперь делать? Неужели за несколько коротких встреч можно так влюбиться в человека, что жизни без него не представляется? Без него она – не живая. Ее душа медленно в мучениях умирала минувшей ночью, тлела вместе с сигаретами, осыпалась пеплом, рассеивалась сизым дымом. Осталась пустая оболочка, мертвая, без души. «Майка, приглашаю тебя на панихиду по моей умершей душе. Представляешь, а ты оказалась права – я влюбилась. Только прошлым вечером моя новорожденная любовь попала в автокатастрофу, разбилась насмерть… Ты придешь? Я буду ждать тебя в нашем баре. Приходи поскорей, а то я без тебя наклюкаюсь…» Глупое и пафосное сообщение, оставленное ею на Майкином автоответчике. Как жаль, что подруги не оказалось дома, а ее мобильный, видимо, разрядился.

Метро… Длинные тоннели, похожие на кишку. Турникеты-капканы. Серая безликая толпа. Большой муравейник. Здесь как будто теряешь индивидуальность, становишься одной из многочисленных капель, сливающихся в один общий поток. Мысли отключаются, ноги сами идут – машинально, автоматически, ими уже управляет не мозг, а эта река-толпа, заключенная в берега-стены тоннелей-переходов. Общий маршрут, ползущая вверх-вниз лента ступеней, колба вагона… «Капли», расталкивая друг друга в стремлении опередить, растекаются по освободившимся местам. Не успевшие – вновь сливаются в общую массу, застывающую на время двух-трехминутных перегонов и выплескивающуюся волнами на каждой станции. На одной из станций – нужной – волна с тобой выплеснется на омраморенный «берег» платформы и, повторив ритуал с тоннелями-переходами и ползущей лентой ступеней, выбросит из подземелья. И раздробится на многочисленные одиночные «капли», далее раскатывающиеся в разных направлениях.

Серая, разбухшая в октябрьских дождях улица… Хлюпанье под сапогами грязной воды. Мысли вновь возвращаются. И совершенно бесполезно от них отмахиваться. На какой-то момент они отстают, перебиваются, заглушаются другими мыслями – совершенно пустяковыми: сапог измазался грязью чуть ли не до голенища, красный свет светофора, оборвавший на время движение… И потом – снова те мысли, навевающие беспросветную тоску, раскаленным железом вжигающиеся в мозг, душу.

Хоть в чем-то повезло – свободных столов в баре оказалось предостаточно.

– Салат и жюльен, пожалуйста. Сок и графинчик водки…

Бармен знакомый, он не будет расспрашивать, почему молодая девушка сидит одна и пьет вместо привычного вина непривычную водку.

* * *

Алена бесцельно бродила по улицам. Холода она не чувствовала, несмотря на то что одета была в легкую куртку. Отворачиваясь от прохожих, она иногда вытирала ладонью лицо, мокрое от дождя и слез. Никогда в жизни ей еще не было настолько плохо. Никого еще она не ненавидела столь сильно, как сейчас – старшую сестру. И никогда еще ей не было так себя жаль.

  40