171 
Когда я пришел в себя, было уже довольно светло. Надо мной стоял Дангар. Он помог мне полняться и повел в каменный круг. Молча мы обошли круг по внутреннему периметру, и он показал мне три кучки совершенной сухой кожи, волос и костей, — все, что осталось от трех жрецов. Все также молча он проводил меня до дома, и лишь на прощание сказал, что зайдет через несколько дней, и тогда мы поговорим. Я был не в состоянии ни о чем думать и сразу же после его ухода лег спать.
Когда я проснулся, выяснилось, что я отсутствовал не одну ночь, как мне представлялось, а целых три дня. Миссия уже снарядила на мои поиски специальный отряд. Этот провал во времени, как впрочем и все то, чему я стал свидетелем, никак не укладывается в мои представления о мире. С нетерпением жду Дангара с объяснениями. Может быть, с его помощью мне удастся все расставить по своим местам.
19 июня. Наконец-то сегодня пришел Дангар. На мою голову свалилось сразу так много совершенно новой информации, что лучший способ ее организовать — представить в виде диалога. Самое главное — ничего не упустить.
Я: Как называется обряд, который мы наблюдали?
Дангар: Это был "свет превращений".
Я: Имееь ли он отношение к тантризму, к культу пери или к религии бон?
Дангар: Нет. Это совсем самостоятельный ритуал. Он не связан ни с одним из известных мне учений. Но некоторые шаманы, мусульмане и буддисты знают о его существовании.
Я: Являешься ли ты адептом "света превращений"?
Дангар: Каждый может стать адептом "света превращений". Кого «свет» позовет, тот и становится его адептом. Среди жрецов, которых ты видел той ночью было два буддиста и шаманка из Кесу. Я — простой наблюдатель, как и ты. Я: Ты говоришь, что "свет зовет". Как следует это понимать?
Дангар: Просто однажды ты слышишь, что тебя зовет свет, — и не можешь сопротивляться этому зову. Ты идешь на свет и служишь ему, как он того требует.
Я: Свет зовет только жрецов, или наблюдателей тоже?
Дангар: Свет всегда зовет трех жрецов и двух наблюдателей.
Я: Но я не слышал никакого зова.
Дангар: Я услышал, как свет зовет тебя, но твой слух несовершенен, поэтому я просто привел тебя туда, где тебе следовало быть; туда, куда бы ты пришел и сам, если бы услышал.
Я: Что за шар мы видели, и что за отверстия были в нем?
Дангар: Свет обычно принимает форму шара, а при помощи отверстий он соединяется с потоками жизни, которыми пронизан весь мир.
Я: Что делали жрецы?
Дангар: Жрецы отдавали свету свою кровь, душу, сперму, все свои энергии. Без этого свет превратиться не может. Я: Во что превращается свет?
Дангар: Как будто ты не знаешь!? Свет превращается в Слово. Те молнии, которые мы видели перед тем, как ты упал в обморок были Словом.
Я: Что это за Слово?
Дангар: Мир, как ленивый мул, требует, чтобы его время от времени подгоняли хорошим окриком. Христос, о котором ты мне рассказывал, тоже, наверное, был светом и превратился в Слово, но ведь это было так давно. Посмотри на свое тело. Если за ним не ухаживать, оно очень быстро покроется грязью и вшами. Посмотри на землю. Если за ней не ухаживать, то она перестанет нас кормить. Точно также и весь мир в целом. Ты думаешь, будучи однажды распятым, Христос навсегда спас мир? Да, чтобы не дать миру зачахнуть, эту операцию нужно повторять по крайней мере раз в три месяца! Так оно и происходит. Приблизительно раз в три месяца появляется свет, которому служат жрецы, чтобы он смог превратиться в очищающее мир Слово. Но никому не приходит в голову раздувать из этого мировую религию.
Я: Превращение света происходит всегда здесь, в Гиндукуше?
Дангар: Свет сам выбирает место для своего превращения. Это может произойти где угодно. Нет никаких храмов, никаких специальных обрядов, никаких молитв. Нет ничего, кроме зова света и отклика на этот зов.
Я: Но те, кого призывает свет, должны по всей видимости обладать какими-то особыми качествами?
Дангар: Свет ищет среди живущих тех, кто способен принести себя в жертву, не питая совершенно никаких надежд на воздаяние. Таких не так уж и много.
20 июня. Сегодня целый день размышлял над увиденным и услышанным. Действительно ли я открыл для себя смысл существования, или все случившееся только плод моего больного воображения?"
На этом месте дневник Иеремии Бартоломью Стейна обрывается, и, как я уже говорил, нам ничего не известно о дальнейшей судьбе этого человека. Нет сомнения, что благодаря этим дневниковым записям, культ "света превращений" приобретает более или менее отчетливые очертания. По всем типологическим характеристикам он не вписывается ни в одну из известных ныне культовых и религиозных систем, хотя какие-то ассоциации, естественно, могут и возникнуть.
171 
