108 
– Я думала, что когда позируют художнику, то надо стоять совершенно неподвижно. – Хотя Элис и была польщена, она бы предпочла, чтобы Клер попросила ее позировать в каком-нибудь другом наряде, а не в форменном платье официантки. – А не получится такая современная штуковина, когда никто не поймет, что это я?
– Я буду знать, что это ты. – Клер терпеливо лепила и сглаживала глину. – Я хочу, чтобы скульптура получилась как бы текучей. Потом я отолью ее в бронзе.
– Моя мама заказала отлить в бронзе наши с Люнет детские башмачки.—Она обернулась и заулыбалась. – Привет, Кэм.
– Хочешь обессмертить себя, Элис?
Она хихикнула. – Похоже, что так.
Клер отняла свои руки от глины, боясь, что они вдруг задрожат. – Могу быть вам чем-нибудь полезна, шериф?
ГЛАВА 18
К десяти часам Эммитсборо был переполнен. На тротуарах толпился народ: дети, убегавшие от своих раздраженных родителей, подростки, жаждавшие, чтобы их заметили другие подростки, уличные разносчики, предлагающие лимонад, сосиски с булкой и воздушные шары.
Люди постарше или посообразительнее, поставили складные стулья у кромки тротуара, а рядом с собой прохладительные напитки. Так как шоссе от Дог Ран до Маустауна было перекрыто, люди выходили из машин и шли пешком.
Те же, кому посчастливилось жить вдоль Главной улицы или иметь там знакомых, уселись на свежевыкрашенных крылечках под тентом. Они потягивали холодные напитки из жестяных банок, грызли чипсы и весело болтали о соседях или о парадах прошлых лет.
На задних дворах готовились к угощению:– расставлялись деревянные столы, накрытые цветными бумажными скатертями, шелестевшими на легком ветре. Начищены печи-грили, а пиво и дыни поставлены охлаждаться в холодильники.
В школе Эммитсборо появился новый молодбй руководитель оркестра. Старожилы приготовились 'заняться критикой. Это была маленькая, вполне человеческая слабость.
Вовсю сплетничали. Разговоры об убийстве Биффа Стоуки отошли на второе место, вытесненные обсуждением нападения на женщину из Пенсильвании. Для фермеров же главным событием было убийство телят у Доппера.
Но при общем вздохе облегчения, большинство жителей городка решили отложить заботы в сторону и перейти к празднествам.
Телестанция Хейгерстауна прислала свою команду. Когда камера панорамировала по толпе, мужчины втягивали животы, а женщины поправляли прически.
Их было двенадцать в этой толпе, прячущихся за пестрыми флагами, среди всеобщего веселья, пришедших отпраздновать свой собственный тайный обряд. Они могли невзначай переглядываться: им будет подан знак. Они могли кипеть от негодования, но на сегодня город принадлежал им, хотя город и не знал этого.
Их черные нарукавные повязки символизировали не дань уважения мертвым, а их союз с Князем Тьмы. Их День памяти павших начнется здесь, среди блеска меди и круговерти жезлов, и закончится в другую ночь, совсем скоро, в тайном круге в глубине леса.
Кто-то должен умереть, и тайна, которой владели лишь несколько избранных, останется погребенной в темноте.
На гостевых местах трибуны сияла от самодовольства Мин Атертон. Ей нравилось сидеть там, поглядывая сверху вниз на друзей и недругов. Она именно для этого события купила новое хлопчатобумажное платье и полагала, что крупные лиловые ирисы, разбросанные на груди и боках, придавали ей моложавость. Она немного жалела, что слишком туго затянула пояс на платье – особенно после двух тарелок всяких вкусных пирожков – но мать всегда учила ее, что красота требует жертв.
Ее волосы были только что вымыты, уложены и так налакированы, что не шелохнулись бы и при торнадо, не говоря уж о легком ветерке. Ее прическа походила на лакированный шлем, водруженный поверх ее широкого лица.
Рядом с ней ее муж по-свойски приветствовал членов местного муниципалитета. Мин была довольна тем, каким торжественным и красивым выглядел он в своем светло-желтом костюме. Он начал было спорить по поводу выбранного ею красного галстука, но она его убедила, что на телеэкране это будет выглядеть отлично. Как всегда, он уступил ей.
Мин считала себя безукоризненной женой политического деятеля. Женщина, поддерживающая мужчину. И ей нравилась власть, которую женщина могла тайно проявлять. Она снабжала его сведениями, собираемыми в косметическом салоне, на рынке, в разговорах с соседями через забор и во время благотворительных кулинарных базаров. Частенько, похлопав ее по руке, он говорил, что она лучше информирована, чем ЦРУ.
108 
