– Волшебство или не волшебство, Шкатулка или не Шкатулка, верим ли мы в это или не верим, но мы не увидим и не поймем истину до тех пор…
ПОКА НЕ СТАЕТ БОЛЬ БЫЛОГО
Зверь взлетел над тропинкой так внезапно, что я успел только выхватить шпагу. И нет никакой моей заслуги в том, что он напоролся на клинок, словно бабочка – на булавку. Шпага вошла ему в горло и вышла за бугристым затылком.
Отползая от зверя на заднице, я разглядывал его. Такие мне еще не встречались. Больше всего он походил на кошку – гибким длинным телом, мощными лапами, каждая из которых напоминала гарпун с тремя гигантскими крючьями. Но на этом сходство и заканчивалось. Сзади на лапах были прямые длинные шпоры, хвост был гол и раздвоен, таким же раздвоенным оказался язык, вьющийся между смертоносными клыками. Я смотрел, как затуманивается его золотистый глаз, – и не прочел в нем злобы, – одно только немое удивление.
Топот. Готовясь к новым неприятностям, я поднялся и, упершись ногой в плотное тело зверя, вырвал из его глотки шпагу.
Чудовищ больше не случилось. В просвете деревьев мелькнуло яркое пятно, и на повороте тропинки появился всадник. Громкий крик прорезал тишину мрачного леса:
– Что ты делаешь? Он мой!
Всадник скатился с коня и упал рядом со зверем на колени. Пальцы погрузились в пышную шкуру, золотистые волосы почти слились с ней по цвету. Я тяжело оперся о шпагу.
– Извини, парень, не хотел портить тебе охоту…
– Какую охоту? Это мой пес!
– Пес?!
Парень поднял голову. Он был совсем юный, почти мальчик.
– В мое время собаки были другими, – заметил я.
– Ну, в твое… – протянул парень, и я понял, какая, на его взгляд, пропасть между нашими временами. – Повезло тебе, что я не взял с собой его братьев!
– Повезло, – согласился я.
Парень поднялся, разглядывая меня большими, золотистыми, как у пса, глазами. Его юное, безусое еще лицо оставалось мрачным и настороженным.
– А ты кто такой? Кто тебя послал? Габриэлла?
– Нет, – сказал я. – Я сам по себе.
– Куда идешь?
– Вот по этой тропе, – миролюбиво ответил я, хотя его требовательный тон начал меня раздражать. – Хочу посмотреть, кончится ли она когда-нибудь.
Парень хмыкнул презрительно.
– Боюсь, для тебя скорее раньше, чем позже…
Я не стал возражать – слишком устал, чтобы щелкать по носу молодых нахалов. Тем более что виноват был я. Юноша опустил глаза на мертвого пса и вздохнул:
– Бедняга! Надо распрощаться с ним по всем правилам.
Он наклонился и, прежде чем я догадался помочь, подхватил и взвалил громадного пса себе на плечи. Я смотрел в его напряженную спину – весил зверюга не менее центнера. Юноша качнулся, но довольно твердо понес пса вниз, в лощину.
Я пошел следом. Пес уже лежал в неширокой протоке между гибких прутьев черного кустарника. Юноша, присев на корточки, придерживал его за лапы и нараспев говорил что-то. Я спустился пониже.
– …и если этот кретин оставил тебе хоть каплю крови плыви и превратись в рыбу!
Он разжал пальцы и выпрямился. Черная вода качнула пятнистое распластанное тело и поволокла – сначала медленно, потом быстрее и быстрее. Все и вся в этом древнем лесу были сильнее, чем казались.
– Прощай, Ашур! – вздохнул парень. Я вздрогнул.
– Что ты сказал?
Юноша поглядел на меня снизу и вдруг усмехнулся.
– А что, неплохая идея?
– Какая?
– Назвать свору именами принцев! У меня еще есть Альберт, Артон, Асмур, Анкер…
Он подошел к своей лошади и остановился, перекидывая поводья. Сказал задумчиво и непонятно:
– Но погиб почему-то Ашур…
Легко поднялся в седло и посмотрел на меня сверху: невысокий, гибкий, еще только обещающий расцвести мужской статью и костью. У него было хорошее лицо – славное, несмотря на привычно сдвинутые темные брови и пристальные недоверчивые глаза. Лицо, которому хотелось улыбнуться. Разглядывая меня, он поднял руку, расчесывая пальцами свою взлохмаченную шевелюру.
– Не советую ночевать в лесу, – сказал наконец. – Здесь водятся зверушки пострашнее моих псов.
– Я доберусь к вечеру до какого-нибудь жилья?
– Нет.
– А если верхом?
– Смотря на каком коне, – надменно ответил он.
– На этом, – я свистнул, и Черный огромным призраком вылетел из тени деревьев. Белая кобылка заплясала от неожиданности. Юноша изо всех сил натянул поводья. На его лице была оторопь.
– Вот это да! Откуда такое чудовище?