6 
Девушка выпрямила спину, вскинула голову, готовясь к настоящей битве.
Неожиданно откуда-то из-за спины она услышала голос, говорящий по-английски, но с заметным акцентом:
— Входи, не бойся.
Голос звучал хрипло и принадлежал человеку, привыкшему приказывать.
Она прошла вперед, и звук ее каблучков вызывающе звонко прозвучал в тишине. Теперь глаза привыкли к полумраку, и она разглядела старика, сидящего за письменным столом в дальнем углу комнаты.
Приближаясь к нему, она стала независимо, осматриваться по сторонам, словно, кроме нее, здесь никого нет. И только подойдя к столу, наконец, посмотрела на него, чувствуя каждой клеточкой тела, как внимательно он изучает ее прищуренными цепкими глазами.
Лицо старика было сморщенным и морщинистым, но темные, казавшимися черными в полумраке глаза, выдавали быстрый живой ум и откровенно буравили ее насквозь.
— Итак, — прохрипел Диего Авельянос, обращаясь к своей внучке, которую видел впервые в жизни, — ты и есть дочь той уличной девки. Ну что ж, теперь это не имеет значения.
Филиппа вспыхнула от возмущения. Последняя призрачная надежда, что дед примет ее по-человечески, растаяла без следа. Разве мог такой жестокий человек, как Диего Авельянос, измениться! Прошло столько лет, а он по-прежнему остался все таким же бессердечным, грубым и безжалостным, если позволяет себе так отзываться о ее матери.
Усилием воли она взяла себя в руки. Стоит проявить истинные чувства — и ей придется вернуться в Нью-Йорк с пустыми руками. Надо удержаться во что бы то ни стало!
— Повернись, — хрипло проговорил старик. Не говоря ни слова, она подчинилась.
— Ты выглядишь чудесно, — констатировал дед с такой интонацией, словно она в этом виновата.
Она промолчала.
— Ты что, язык проглотила? — раздраженно спросил Авельянос.
Филиппа продолжала смотреть на него. Если душа отражается в глазах человека, то у этого старика, буравящего ее немигающим взглядом, дела с душой явно очень плохи. Такого страшного взгляда ей никогда не доводилось видеть.
Ни проблеска тепла, участия или оттенка юмора. Ничего не отражалось в холодных темных глазах.
Глубокая печаль охватила Филиппу. Несмотря ни на что, она все еще отказывалась верить в ужасную реальность. Ей так хотелось надеяться, что дед, которого она привыкла ненавидеть с детства, на самом деле окажется другим, более человечным.
Но чуда не произошло. Он именно такой монстр, каким рисовало его ее детское воображение.
— Зачем ты вызвал меня сюда? — Вопрос сорвался с ее губ помимо воли.
Инстинктивно она почувствовала, что ей надо принять битву. А что любые отношения с дедом — подлинная битва, сомнений не осталось.
Он понял ход ее мыслей, и его взгляд потемнел еще больше.
— Не смей разговаривать со мной в таком тоне, — хрипло выдохнул Диего, откидывая голову назад.
Филиппа вздернула подбородок и попыталась говорить с ним как можно более твердым голосом, хотя ее сердце трепетало от страха.
— Я проделала тысячу миль по твоему вызову и теперь имею право знать зачем.
Диего хрипло и презрительно рассмеялся.
— Ты не имеешь никаких прав! Абсолютно никаких! О, я знаю, зачем ты приехала. Ты получила мой чек, почувствовала запах денег и решила сыграть свою игру. Я знал, что именно так и будет!
Страшный старик наклонился вперед, навалившись грудью на стол.
— Но запомни, детка, хорошо запомни. Если посмеешь ослушаться меня хоть на йоту, немедленно окажешься на борту первого же самолета в Нью-Йорк. Ты поняла меня? Твоя задача — в точности выполнять все, что я скажу.
Филиппа усилием воли выдержала его взгляд, хотя ей показалось, что на нее обрушилась многотонная плита.
Итак, как она и предполагала, ему что-то понадобилось от нее. Но что? Надо понять это как можно скорее. Иначе она не сможет выставить свои условия и получить от него деньги на лечение мамы. Как жестоко обошлась с ней судьба, дав в качестве родного деда такого страшного человека. Спокойно, Филиппа, спокойно...
Возьми себя в руки! — скомандовала она про себя.
— И что же именно ты хочешь от меня? — холодным тоном спросила она старика, выразительно подняв тонкие брови.
Старик нахмурился, уловив в ее голосе нотки сарказма.
— Ты обо всем узнаешь в свое время. — Он устало вскинул руку и добавил: — А теперь отправляйся в свою комнату и приготовься к ужину. С меня довольно общения с тобою. Как и следовало ожидать, ты не получила хорошего воспитания и не умеешь себя вести. У меня будут гости. Хочешь не хочешь, а тебе придется изменить свои манеры! В этой стране женщина знает свое место. Смотри, не осрами меня в моем собственном доме! Ну давай, иди!
6 
