105 
Эйдан обнял Джуд одной рукой и снова повел по залитой лунным светом тропинке.
— Хотя юноша совсем обессилел от голода, он лечил ее, как мог, укрыв в этих скалах. Он разводил огонь, чтобы согревать ее, охранял ее и ждал заката.
Они поднялись на вершину утеса и остановились, глядя на темное море. Волны накатывались на скалы в первобытном мощном ритме.
— Что было дальше? — спросила Джуд.
— А было вот что. Когда солнце зашло и ночь сменила день, птица начала меняться, как и юноша. Птица превращалась в женщину, а юноша в волка, и на одно краткое мгновение их руки чуть не соприкоснулись, но превращение уже завершилось. Потянулась долгая ночь. Женщина была слишком слаба, чтобы помочь себе, но волк не отходил от нее, согревал ее своим телом и охранял теплившуюся в ней жизнь. Ты замерзла? — спросил Эйдан, почувствовав ее дрожь.
— Нет, — прошептала Джуд. — Как трогательно.
— И это еще не все. Ночь снова перетекла в день, и снова день перетек в ночь, и каждый раз у них было лишь одно краткое мгновение, чтобы коснуться друг друга, но и в этом им было отказано. Он не покидал ее, чтобы поесть, ни в образе человека, ни в образе волка и уже умирал от истощения. Чувствуя приближение его смерти, она собрала все оставшиеся силы, чтобы спасти его, а не себя. Ибо любовь к нему была для нее важнее собственной жизни. И снова заря замерцала в небе, и они потянулись друг к другу, понимая, что надежды нет. Она знала, что это ее последний восход, однако в этот раз их самопожертвование было вознаграждено. Их руки встретились, и наконец мужчина взглянул на женщину, а женщина на мужчину. И первыми их словами были слова любви.
— И они жили долго и счастливо?
— Еще лучше. Он оказался королем эльфов далекой страны и взял королеву фей в жены. И до конца своих дней они вместе встречали все рассветы и закаты.
— Чудесно! — Джуд положила голову на его плечо. — Как и здесь.
— Это мое место. Во всяком случае, я еще в детстве, когда карабкался сюда посмотреть на океан и помечтать о дальних странах, считал его своим.
— И ты хотел путешествовать?
— Да. Повсюду. — Он прижался лицом к ее волосам и подумал, что здесь и сейчас у него есть все, что ему нужно. Но она думает иначе. — А куда ты хотела бы отправиться, Джуд?
— Не знаю. Я никогда всерьез не задумывалась.
— Тогда подумай сейчас. — Эйдан усадил ее на камень и сел рядом. — Из всех мест на свете, что ты хотела бы увидеть?
— Венецию! — воскликнула Джуд и засмеялась, поняв, что это желание давно жило в ней. — Я думаю, мне понравилась бы Венеция с ее чудесными дворцами, величественными соборами и темными каналами. И еще винные области Франции, бесконечные виноградники, старые фермы, сады. И Англию я хочу увидеть. Лондон, конечно, музеи, исторические места, а еще больше — провинцию. Прибрежные скалы Корнуолла. Я хотела бы увидеть страну короля Артура.
Никаких тропических островов и знойных пляжей, никаких экзотических мест для моей Джуд, подумал Эйдан. Романтику и традиции, и легенды, вот что она хочет.
— Все это совсем не далеко отсюда. Поедем вместе, Джуд, и посмотрим все эти места.
— О, конечно! Улетим этой ночью в Венецию и вернемся через Францию и Англию.
— Ну, так быстро вряд ли получится, а все остальное точно, как я задумал. Ты подождешь до сентября?
— О чем ты говоришь?
О медовом месяце, чуть не сказал он, однако решил на этот раз проявить осмотрительность.
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной. — Эйдан снова взял ее за руку, расцеловал кончики ее пальцев. — Улетела бы со мной в те романтические, таинственные, легендарные места. Я покажу тебе замок Тинтагел, где зачат был Артур в ту ночь, когда Мерлин заколдовал короля Британии Утера, чтобы прекрасная Игрейн приняла его за своего мужа. Мы остановимся на одной из французских ферм и будем пить домашнее вино и заниматься любовью на мягкой перине. Мы будем плавать по венецианским каналам и любоваться величественными соборами. Тебе ведь понравится, дорогая?
— Да, конечно. — Как красиво он говорит, словно рассказывает одну из своих историй. — Только это невозможно.
— Почему?
— Потому что… У меня работа, и у тебя тоже.
Эйдан тихо засмеялся и, отпустив ее пальцы, стал целовать ее шею.
— И ты думаешь, что мой паб разрушится, а твоя работа убежит? В конце концов, что такое две недели по сравнению с вечностью?
105 
