346 
— Второе? А что, у волшебников есть правила? А какое тогда первое?
— Помнишь тот вечер, когда Джедидия сломал ногу, а я сказал, что на твоей одежде остался пепел? Ты еще попытался отряхнуть его. Я тогда применил Первое Правило Волшебника. — Уоррен нахмурился. — Подумай об этом, Уоррен, и расскажи мне, до чего ты додумался. А пока было бы неплохо, если бы ты поскорее нашел нужные мне сведения.
— Ну, теперь мне будет полегче. Сестре Бекки по утрам нездоровится, и ей уже не до того, чтобы следить за мной. — Ричард нахмурился, и Уоррену пришлось пояснить. — Она беременна.
— А у многих сестер есть дети?
— Конечно. Вспомни, сколько во Дворце молодых волшебников, которым не дозволено выходить в город? Сестры помогают им удовлетворить некоторые потребности, чтобы они не отвлекались мыслями от занятий.
Ричард подозрительно покосился на Уоррена:
— А у сестры Бекки не от тебя ли ребенок?
Уоррен зарделся.
— Нет. Я жду ту, которую люблю.
— Пашу?
Уоррен молча кивнул. Ричард задумчиво смотрел на Дворец Пророков.
— Уоррен, — спросил он, — все ли дети от мужчин, имеющих дар, наследуют его?
— О нет. Говорят, прежде, когда Новый и Древний мир еще не разъединились, дар был очень у многих. Но шло время, и те, кому удавалось достичь власти, убивали детей, рожденных с даром, опасаясь соперников. Тем, кто оставался в живых, они не позволяли учиться. Прежде сыновей обучали отцы, но детей с даром со временем рождалось все меньше, а имевшие знание ревниво оберегали его. Дворец Пророков и был создан специально для того, чтобы учить людей, рожденных с даром. Но в наши дни такие люди — большая редкость. Теперь даже у волшебников почти не рождаются одаренные дети. Мы — вымирающая раса.
Ричард бросил последний взгляд на город и медленно встал.
— Они не «удовлетворяют некоторые потребности», — прошептал он. — Они используют нас как производителей.
Уоррен тоже встал, изумленно глядя на Ричарда.
— Что? — переспросил он.
— Они используют юношей, которые живут во Дворце, чтобы плодить волшебников.
Уоррен нахмурился:
— Но зачем?
— Не знаю, но надеюсь выяснить, — ответил Ричард.
— Хорошо, — улыбнулся Уоррен. — Это так смахивает на приключение, а мне хочется приключений.
— А что ты знаешь о приключениях, Уоррен? — спросил Ричард.
— Ну, это какие-то захватывающие события, — сказал тот, продолжая улыбаться.
— Приключения, — холодно произнес Ричард, — это когда ты напуган до смерти и сам не знаешь, выживешь ты или погибнешь. Когда ты не знаешь, выживет ли тот, кто тебе дорог. Это неприятности, из которых непонятно, как выбраться.
— Я об этом не думал! — растерялся Уоррен.
— Тогда подумай, потому что я собираюсь устроить одно приключение.
— Что ты затеял?
— Чем меньше ты будешь знать, тем меньше беспокойства доставят эти приключения тебе. Лучше отыщи нужные мне сведения. Если завеса между мирами действительно повреждена, вся наша жизнь скоро превратится в одно бесконечное приключение.
— Знаешь, — нерешительно сказал Уоррен, — кажется, мне удалось выяснить кое-что о том, что тебя интересует.
— О Камне Слез?
Уоррен кивнул.
— Я выяснил, что ты никак не мог его видеть, потому что он скрыт завесой. Точнее, он — часть завесы.
— Ты уверен, что я не мог его видеть?
— Конечно. Камень Слез — печать, удерживающая Безымянного в царстве мертвых.
— Прекрасно! — воскликнул Ричард. — Молодец, Уоррен, хорошо поработал. Значит, ты уверен, что Камень Слез никак не мог попасть в наш мир?
Уоррен покачал головой:
— Это невозможно. Единственный путь, которым Камень мог бы сюда попасть, — через врата.
У Ричарда мурашки по спине побежали.
— Какие врата?
— Ну, это такое название, — пояснил Уоррен. — Так называют ход из мира мертвых в мир живых, который пока закрыт, но чисто теоретически может открыться. Но открыть его можно, лишь владея обеими сторонами магии. Безымянный в подземном мире владеет одной только Магией Ущерба. Мы, в нашем мире, владеем только Магией Приращения.
Ричард похолодел.
— А если кто-то в нашем мире владеет обеими сторонами магии, он может открыть врата?
346 
