Особенно,... 
68 
— А-а-а!!! — завыл Гнида, чувствуя, что у него украли последнюю надежду на обеспеченную старость. Он спрыгнул со стула, подвернул ногу, завыл еще больше и побежал к двери в прихожую. — Моченый! Папа! Нас кинули! — что было сил завопил он и распахнул дверь…
В прихожей никого не было. Аккуратно застеленная шконка резанула по глазам углами рантов. Подушка стояла салфеточным треугольником, как в пионерском лагере. Страшный смысл произошедшего дошел до Санька не сразу. Мозг никак не мог сопоставить Моченого и наглый грабеж. Хотя более сопоставимых вещей на свете было еще поискать.
Без пахана в «камере» было неуютно, а на душе одиноко и паскудно на редкость. Как и положено авторитетному вору, Гнида не верил никому. Кроме старого кореша. Предательство Моченого вдруг смешало боль с обидой. В этой мутной каше крутилось чуждое забытое слово «порядочность» и чисто родное — «ЗАПАДЛО!» Наконец все улеглось. Вор у вора баксы-таки украл! Гнида сел на корточки, привалившись к стене спиной, закрыл лицо руками и завыл в полный голос. В груди что-то сдавило, в спину укололо, рука заболела. Будто Моченый воткнул ему шило прямо в левую лопатку.
* * *
Целую неделю старый зэк боролся чифиром с сердечным приступом. На восьмой день отпустило. Вызывать лепил [13] он не стал, чтобы не белить хату. [14]. Еда, наконец, закончилась. Даже резиновые итальянские макароны. Последнюю пачку чая он заварил сразу целиком в пол-литровой банке и сидел перед ней, наслаждаясь родным ароматом. Ждал, пока не спадет первый обжигающий жар. Холодильник Гнида разморозил и помыл в качестве благодарности за прекрасно проведенное вместе время. Открытая хлебница проветривалась, раздражая воспоминаниями.
Гнида созрел на дело. Риск был огромный, но оно того стоило. Несколько опасных минут — и минимум месяц еды и питья! Об этом стоило задуматься. Не какой-нибудь хапок кошелька из пенсионерской сетки в троллейбусе. Стратегический план был намного серьезней! Гнида шел на ларек. Он присмотрел его еще тогда, ночью, когда они с Моченым впервые оказались на Лиговке.
Вор отхлебнул обжигающей жидкости, и во рту сразу приятно загорчило. В животе разлилось тепло, мозг прояснился, ДЕЛО показалось не таким уж безнадежным, несмотря на почти семьдесят лет налетчика-сердечника с одной стороны, и тридцать лет грузчицы-продавщицы — с другой.
Гнида хлебнул еще и начал одеваться. Сердце билось быстро, но ровно. Он надел сапоги. Игнорируя летнее тепло, накинул телогрейку, на случай если спать все же придется в казенной хате. Потом еще раз оглянулся на дом, ставший почти родным. И в это время раздался звонок в дверь.
Сердце рвануло вскачь. Будто позорные менты его просчитали заранее и пришли брать чисто за умысел. Стараясь ступать тихо, Гнида подошел к двери и посмотрел в глазок. На лестнице стоял незнакомый мужик в костюме и галстуке. Он улыбался белоснежными зубами и приветливо махал рукой, будто видел сквозь дверь. Гнида отшатнулся.
— Кто? — хрипло спросил он, надеясь, что его не услышат.
— Я! Открывай! — донеслось с площадки. Человек требовательно постучал по двери кулаком.
— Че надо? — снова спросил Гнида. — Голяк на базе. Я тут в одно рыло чалюсь. Канай в туман, фраер.
— Ты че, Санек? Нюх потерял? Это я, Глеб!
— Какой на… Глеб? — вырвалось у старика, затем он тихо охнул и принялся лихорадочно отпирать замки.
* * *
Впустив пахана, старый зэк присел, где стоял. Моченый встал в дверях и широко улыбнулся, раскрыв пасть, как голодная акула. Хотя теперь точнее было бы называть его Глебом. И желательно по отчеству. Тихим почтительным шепотом.
Гнида рассмотрел кореша и попытался упасть. Но поскольку он и так сидел на полу, падать оказалось некуда. Сердце его перестало биться и шмякнулось на желудок, вызвав приступ тошноты. Челюсть коротко лязгнула, прокомпостировав приступ изумления. Короткие, уложенные в идеально ровный пробор каштановые волосы на черепе папы и два шнифта [15] — этобыло уже слишком.
До ужаса натуральный протез в правой глазнице глядел в одну точку, не шевелясь. От этого Гниде стало совсем худо. Остальное можно было бы не перечислять… а надо! Тридцать два керамических зуба на металлических стержнях, вживленных прямо в челюсти, могли бы разгрызть проволоку, не то что хрящи пресловутой говядины. Светлый льняной костюм сидел как на манекенщике модельного агентства. Хотя в облике Моченого от педераста ничего не было. Если бы не легкая хромота и поскрипывание нового протеза, никто не смог бы догадаться, что реально ноги просто нет.
68 
