Особенно,... 
77 
Время шло, и ожидание последствий этого необычного предприятия было мучительно для всей свиты, находившейся в монастырском саду среди лилий и роз. Прошло едва ли полчаса, но архиепископу, который не спускал глаз с солнечных часов, как будто исход дела зависел он времени, они показались вечностью. Вдруг дверь распахнулась и все затаили дыхание.
Дрожа от гнева, со сверкающими глазами Филипп стремительно выбежал наружу. Из спальни послышались рыдания.
– Я выполнил свое обещание, господин архиепископ, теперь вы должны выполнить свое.
– Но… – растерянно замялся Этьен де Турнэ, – она все еще околдована?..
– В большей степени, чем прежде, – прошипел король. – Я повторяю вам, эта девушка внушает мне страх. Страх, понимаете?!
Но и в этот раз Ингеборг отказалась вернуться на родину.
В слезах она поклялась, что и там будет принадлежать Филиппу, как и в Амьене, а больше ничего вразумительного сказать не смогла. Без сомнения, девушка была образцом невинности и даже не догадывалась, в чем заключается супружеская близость… Теперь Гийом должен был сдержать свое слово.
ноября 1193 года он собрал многих церковных лиц и феодалов в Компинье, куда была приглашена и Ингеборг. Гордо и спокойно, но с покрасневшими от слез глазами она опустилась на свое место среди почетных гостей. Разгорелись жаркие дебаты, но Ингеборг стояла на своем: она – королева, жена Филиппа и хочет остаться во Франции.
Невероятно! Собрание склонялось к решению в пользу короля, но необходимо было найти более подобающий повод, чем не свершившийся брак. Были обнаружены какие-то весьма сомнительные родственные отношения, связующие супругов, и на их основании архиепископ объявил о расторжении брака. Когда перевели приговор, Ингеборг вскочила со своего места со сверкающими глазами. Она с усилием вспомнила несколько латинских изречений и крикнула:
– Mala Francia… Roma… Roma…[14]
Архиепископ вздохнул. Если эта упрямица собирается искать помощи у Рима, то трудности только начинаются. Но в этом ей нельзя было воспрепятствовать.
Воистину, борьба только начиналась. Странная, изнурительная борьба, которая шла несколько лет между Ингеборг Датской и Филиппом Французским. Она началась с того, что она по-прежнему желала остаться во Франции и была отвезена в монастырь августинок. Были даны строгие указания, чтобы ее пребывание там было никому неизвестно.
– Я справлюсь с этим неслыханным упрямством, – поклялся Филипп во гневе. – Она сама будет молить меня о том, чтобы я разрешил ей вернуться в Данию.
Он не знал Ингеборг и силу ее любви…
КОРОЛЕВА, ПОЖЕРТВОВАВШАЯ СОБОЙ
АГНЕСС ИЗ МЕРАНИИ
Слабый луч яркого июньского солнца проникал в холодные приемные покои монастыря августинок в Кюзуане. Окна, узкие как бойницы, стекла которых были покрыты свинцом, почти не пропускали света. Ингеборг Датская села у одного из этих подобий окна, чтобы хоть чуть-чуть насладиться солнечным теплом. Ее руки покоились на коленях, меж пальцев она держала четки и, казалось, не слушала, что ей говорят.
Посетитель в фиолетовой мантии и с кольцом кардинала замер перед ней в почтительной позе. То был не кто иной, как Этьен де Турнэ, аббат Сен-Женьев, один из посланников, который навещал Ингеборг, и один из тех немногих друзей, кто остался предан ссыльной королеве. Он прибыл из Парижа и, вероятно, с недоброй вестью, ибо на щеках королевы были слезы. Когда он замолчал, она в отчаянии взглянула на него.
– Итак, вы говорите, господин епископ, что это уже решено?
– Да, мадам, неделю назад. Ваше величество должно было иметь в виду, что однажды это произойдет и король Филипп, да хранит его Господь, вновь попытается жениться.
– Но он не имеет на это право, он не может. Я королева, я его жена. Тот развод был недействителен, и я удивлена, что он нашел женщину, к тому же принцессу, которая не боится гнева Всевышнего и соглашается на подобную низость. Эта девушка, должно быть, лишена всякого стыда…
– Мадам, мадам, – попытался ее успокоить прелат, – гнев управляет вами. Вы забываете, что церковные судьи законно расторгли ваш брак.
– Это приговор, который папа Целестин III не признал.
– Но он не принял никаких канонических мер против этого. Папа очень симпатизирует Франции, он очень тихий старик, который хочет прожить остаток дней своих в мире. Но королева Агнесса…
– Королева Агнесса, – горько сказала Ингеборг, – как вы можете называть ее так в моем присутствии?
77 
