Особенно,... 
68 
Эта немота, этот отсутствующий вид в конце концов подействовали на Дамиани. Когда он каждый вечер приближался к ней, Марианна с течением времени стала замечать, как растет в его глазах беспокойство. Постепенно он дошел до того, что проводил около нее только несколько минут, и однажды вечером он наконец вообще не пришел. У него больше не было желания к этому существу из мрамора, а может быть, его пугал ее слишком неподвижный пристальный взгляд. Теперь он боялся ее, и Марианна вскоре видела его только мельком, когда он приходил осведомиться у Истар о здоровье пленницы.
Считая, без сомнения, что уже сделано все, чтобы обеспечить появление ребенка, он не счел необходимым продолжать то, что стало мучением. И в глубине своей бесчувственности Марианна радовалась этой боязни, в которой видела свое торжество, но которой было недостаточно, чтобы утолить ее ненависть: ей нужна кровь этого человека, и у нее хватит терпения, чтобы дождаться этого.
Сколько продолжалась эта странная неволя вне времени, вне жизни? Марианна потеряла счет часам и дням. Она даже не знала больше, где она, и едва сознавала, кто она. Этот дворец, в котором она после приезда видела только четырех человек, тогда как здесь требовалась многочисленная челядь, был загадочен и мрачен, как гробница. Кроме дыхания, всякое проявление жизни заглушалось тут до такой степени, что Марианна начала думать, не придет ли Смерть к ней сама по себе, без необходимости искать ее. Ей так хотелось уйти из жизни, и теперь это казалось невероятно легким!
Однако однажды вечером кое-что произошло…
Прежде всего исчезла привычная стражница. Из глубины дома донесся какой-то призыв, хриплый крик. Услышав его, чернокожая вздрогнула и, покинув свое место у кровати, вышла из комнаты, не закрыв за собой с обычной тщательностью дверь.
Впервые за долгое время Марианну оставили одну, но это ее ничуть не взволновало. Через мгновение женщина вернется с другими. Приближался час туалета Марианны. Безразличная и усталая, ибо заключение и бездеятельность мало-помалу истощили ее организм, пленница легла на кровать и закрыла глаза. На нее часто в течение дня накатывался сон, и она привыкла не противиться собственным побуждениям, как и воле других.
Она могла бы спокойно проспать так всю ночь, но инстинкт разбудил ее, и она ощутила что-то необычное.
Она открыла глаза, осмотрелась. Снаружи была глухая ночь, и свечи в большом канделябре горели, как обычно. Но комната оказалась такой же пустой и немой, как и перед сном. Никто не вернулся, и время туалета давно прошло…
Марианна неторопливо встала, сделала несколько шагов по комнате. Струя воздуха, внезапно заколебавшая пламя свечей, заставила ее повернуть голову к двери, и в ее сознании что-то дрогнуло: дверь была открыта настежь.
Своей прижатой к стене тяжелой дубовой створкой она вырезала черную дыру между коврами, и Марианна, не веря своим глазам, подошла к ней, чтобы коснуться ее, чтобы удостовериться, что она опять не стала жертвой одного из снов, преследовавших ее по ночам, когда она сотни раз видела эту дверь открытой в бесконечную голубую даль.
Но нет, на этот раз нет сомнений: дверь действительно открыта, ибо Марианна всем телом ощущала легкое веяние, веяние свободы. Тем не менее, чтобы убедиться, что это не снится ей, она сначала подошла к канделябру, поднесла палец к пламени и вскрикнула от боли: огонь обжег ее… Она поднесла пострадавший палец ко рту, и в этот момент взгляд ее упал на сундук.
Возглас изумления сорвался с ее губ: тщательно уложенная на крышке, там находилась одежда, в которой она приехала: отделанное черным бархатом зеленое суконное платье, белье, чулки и ботинки. Не хватало только капота с кружевами… Память о другом мире!
Почти с боязнью Марианна протянула руку, коснулась ткани, погладила ее, затем схватилась за нее, как за якорь спасения. И тогда внутри ее словно что-то хрустнуло и оторвалось. К ней полностью вернулась жажда жизни, ясность мыслей, настороженность…
Словно до сих пор она была заморожена в куске льда, который внезапно разбился, освободив ее к теплу и свету.
Охваченная детской радостью, она сорвала с себя ненавистную тунику и с наслаждением надела свои вещи. У нее появилось ощущение, что ей вернули кожу, содранную бог знает когда. И это настолько опьянило ее, что она даже не задалась вопросом, что все это могло значить. Просто это чудесно, даже если из-за царившей здесь жары одежда оказалась слишком теплой и тяжелой. Марианна вновь полностью овладела собой, и только это, действительно имело значение.
68 
