Последние отзывы

  111  

Раввин был человеком набожным, мудрым и осторожным, так что на него можно было полностью положиться.

Раввин похвалил торговца за то, что тот пришел к нему.

Раз уж он совершил неосторожность и подобрал что-то на месте преступления и сразу не сказал об этом в полиции, то лучше ничего и не говорить. С тех пор, как в Уайтчепле стали совершаться ужасные преступления, полиция часто вела себя грубо и необдуманно. К тому же обитателям квартала почудилось, что предыдущее преступление было совершено человеком в кожаном фартуке, и подозрение пало на несчастного Джона Пиццера, сапожника и тоже польского еврея. Его арестовали, а его близким пришлось испытать на себе ярость соседей. К счастью, у сапожника было алиби, и его отпустили. Элифас Леви, успевший уже узнать, что такое погром, вовсе не хотел, чтобы это снова повторилось, и поэтому посоветовал торговцу молчать. Но чтобы тот чувствовал себя спокойнее, предложил оставить камень у него, с тем чтобы он его как следует изучил. Раввин дал торговцу немного денег, тот их взял и оставил камень у раввина.

Когда он ушел, раввин принялся тщательно рассматривать находку. Он немного интересовался минералогией, так что у него нашлись кое-какие инструменты, и главное — лупа.

Изучив внимательно камень, он обнаружил на его плоской стороне крошечную звезду Давида. Теперь он уже не сомневался, что держит в руках святыню, тем более что легенда об исчезнувшей пекторали была ему известна. Рыночная цена камня его не интересовала. Он понимал, что в его руках оказалось драгоценнейшее из сокровищ, пришедшее из глубины веков. Будучи человеком крайне осторожным, он запер камень в надежную шкатулку и не говорил о нем никому, кроме двух своих сыновей, да и они узнали об алмазе только в зрелом возрасте. Одним из этих сыновей и был Эбенезер, портной…

— Но это же великолепно! — вскричал Морозини. — Теперь нам только остается уговорить этого славного человека продать нам «Розу»! Признаю, что это будет непросто. Но если он узнает, что пектораль до сих пор существует и необходимо, чтобы…

— Ты дашь мне закончить или нет? — вскипел археолог. — Если бы алмаз был по-прежнему в Уайтчепле, я бы с этого и начал. А я начал с другого — с того, что след его потерялся. Лет десять тому назад раввин и его старший сын, тоже избравший духовный путь, были убиты темной зимней ночью. Шкатулка исчезла.

— О, господи! — простонал расстроенный Альдо. — Мне кажется, мы никогда не разыщем этот несчастный алмаз!

Им владеет сам дьявол!

— И мне так кажется! Знаешь, что я тебе скажу? Если нам все-таки удастся его отыскать, мы, не медля ни единой секунды, передадим его Симону, с тем чтобы он наконец вернул его на место. Этот камень внушает мне страх и отвращение: слишком уж много на нем крови!

— Но вот чего я не могу понять: как попал алмаз к проститутке самого низкого разряда?

— Поди знай! Ее покойный муж был вором. Он мог украсть его где угодно.

— И с таким наследством эта самая Элизабет Стрейд предпочла панель, а не обеспеченное существование?! Она же могла его продать!

— Не так-то это легко! Она же прекрасно понимала, что муж нашел камешек не во время прогулки по Гайд-парку.

И потом, этот древний отполированный алмаз на первый взгляд не кажется таким уж соблазнительным. Без всякого сомнения, она и не подозревала о его ценности. Скорее всего она берегла его в память о муже, как некое подобие талисмана, и носила его всегда с собой. Убийце хватило времени только на то, чтобы перерезать ей горло и разорвать платье. Камень выкатился, вот и все.

— Известно, что самые простые объяснения часто оказываются самыми лучшими, — вздохнул Альдо. — И все-таки давай пофантазируем. А что, если Потрошитель искал именно этот камень?

— Это не фантазия, это уже бред, — сказал, пожимая плечами, Адальбер.

— Я не знаю, слышал ли ты, но рассказывали, будто этот единственный в своем роде преступник был не кем иным, как герцогом Кларенсом, внуком королевы Виктории. Он умер в 1892 году, хотя ходили слухи, будто он еще жив, содержится в сумасшедшем доме, где разлагается заживо от неизлечимого сифилиса.

— Откуда ты все это взял?

— Лорд Килренен рассказывал эту версию моей матери.

Согласись, что история была странной — вначале во всех этих ужасах обвинили евреев, а потом внезапно вообще прекратили расследование…

Вошел Теобальд и объявил, что обед на столе. Друзья уселись за стол, ограничившись мытьем рук. Переодеваться ни одному ни другому не захотелось.

  111