104 
Отойдя от окна, она направилась в ванную комнату, которую раньше делила с Фрейлейн, чтобы умыться. В большом зеркале она увидела, в каком беспорядке ее одежда, и покраснела. Мелани поспешила раздеться, достала из шкафа купальный халат и завернулась в него. Единственным утешением в ее положении было то, что ее заточили в ее старой комнате, где все было ей знакомо. Поэтому ей достаточно было порыться в платяном шкафу, где висели ее туалеты из приданого, ведь она не взяла все в свое свадебное путешествие.
Она решила отложить на потом изучение запасов своих платьев, а пока умылась и тщательно прополоскала рот, чтобы избавиться от вкуса поцелуев Франсиса. Одно лишь воспоминание о его объятиях заставляло ее дрожать от гнева и отвращения.
– Он больше никогда не дотронется до меня! – сказала она вслух, чтобы этим поддержать свою решительность. – Никогда, пусть даже я убью его… или себя.
Теперь ей захотелось увидеть свою горничную, которую она любила. Леони будет ей поддержкой. Но на звонок пришла совершенно незнакомая женщина, среднего возраста, маленького роста и худая. Ее лицо под накрахмаленным батистовым чепцом было хмурым и насупленным. – Я вызывала Леони, – сказала Мелани. – Разве сегодня у нее выходной день?
– Здесь больше нет Леони, мадам маркиза. Она уехала до того как меня наняли. А меня зовут Анжела, – сказала горничная, слегка присев в реверансе. – Что желает мадам маркиза?
Мелани с глухим отчаянием взглянула на нее. Разве можно было сравнить ее с ее бывшей преданной и любезной камеристкой, которую она знала всю жизнь? В том, как она произносила ее титул, которому она так радовалась, пока была невестой, слышалась какая-то смутная угроза. Но придется удовлетвориться и такой.
– Я хочу одеться. Принесите мне белье и какое-нибудь платье. Вы все это найдете в шкафу.
– Я знаю. Но могу я спросить вас, какое платье вы хотите?
– Все равно. Я их все не люблю.
Когда камеристка вернулась со всем необходимым, она позволила себя одеть, не замечая, во что, потом сказала:
– Я хочу позавтракать в своей комнате. Попросите ко мне Розу. Я сама закажу себе еду.
– Роза больше не работает на кухне, мадам маркиза. Когда в газетах написали, что мадам маркиза погибла, она ушла.
– Ушла? И она тоже?
Это был последний удар. В этом доме не осталось никого, кто мог бы ей помочь, кто любил ее и мог бы внести некоторые свежие краски в серость предстоящих здесь дней.
– Теперь у нас есть шеф-повар, – высокомерно проговорила женщина, как если бы она была инициатором этого нововведения. – Он очень способный, и я могу пригласить его подняться к вам, если…
– Ничего не надо. Это… неважно. Благодарю вас, а теперь идите!
Анжела удалилась, бесшумно закрыв дверь, и Мелани почувствовала некоторое облегчение. По крайней мере обстановка ее комнаты осталась прежней и помогала ей бороться с отчаянным чувством полной заброшенности. Ей захотелось немного вернуться назад, скова вжиться в обстановку и найти себя. Она открыла шкаф, где хранились игрушки и куклы, которые ей привозил дядя Юбер из своих путешествий по стране, по Европе, и даже из заморских стран. Она достала что-то, погладила и снова аккуратно поставила на место. Далекое прошлое…
Ей захотелось пойти в свою классную комнату, расположенную между ее спальней и комнатой Фройлейн, но дверь была заперта. Она сильно трясла ее, но дверь не поддалась. Отчаявшись, она вновь уселась на стул возле окна, предварительно открыв его. Окно выходило в сад. Ей повезло, что на него не поставили решетку.
Здесь и застала ее мать. Мелани не пошевелилась и продолжала следить за полетом ласточек. Тогда мать подвинула к окну кресло и села напротив дочери.
– Нам надо поговорить, Мелани, – сказала она с неожиданной нежностью. – Все это смешно. Ты ведешь себя так, как будто мы враги тебе.
– А разве это не вы задаете тон нашим новым взаимоотношениям? Зачем вы заманили меня сюда, играя на тех чувствах, которые я еще сохранила к вам?
– Потому что так нужно! Ты ведешь себя глупо: жить в этом огромном мрачном доме на Елисейских полях одной!.. Ведь тебе только шестнадцать… Это безрассудно.
– Не думаю. Тем более, что дедушка предусмотрел, что мне когда-нибудь потребуется это убежище. Там я чувствую себя дома.
– Ты забываешь, что ты замужем перед богом и законом. Замужем, ты слышишь меня? И твой супруг имеет право привести тебя домой хоть с жандармами…
104 
