114 
— Сестрица, вот это поклонник!
К изумлению нашей команды, оба корабля выполнили разворот и бок о бок пошли назад, к Стеклянному городу. Вскоре все догадались, в чем дело, и еще до наступления ночи моряки с обоих судов, пьяные и веселые, дружно обменивались тостами и кое-чем посущественней. Что до меня, я также предполагал, в чем дело, но как это получилось, не имел ни малейшего представления. Шельм часто говорил при мне, что из всех женщин мира его особенно восхищает Зенобия Элрингтон. Она столь же часто утверждала в моем присутствии, что считает Александра Шельма по духу, поведению и всему облику образцом римского героя.
Сейчас я должен ненадолго отвлечься, чтобы рассказать еще об одном происшествии. Моя каюта располагалась между каютами Шельма и С’Дохни. В ту ночь, лежа без сна и размышляя о событиях прошедшего дня, я услышал в коридоре необычный топот и бормотание. Охваченный неясными подозрениями, я вскочил, тихонько приоткрыл дверь и выглянул. В коридоре С’Дохни с огромным ножом в зубах (старик всегда его так носил) подкрадывался к каюте Шельма, бормоча:
— Я с ним поквитаюсь!
Жуткий старикашка распахнул дверь, стиснул в руке нож и, увидев пред собою Шельма, бросился на него с дьявольским воплем.
Я кинулся к ним. Они боролись; карлик пытался вонзить нож в сердце Шельма, и оба покатились по полу. Я схватил кочергу и с размаху опустил ее на голову С’Дохни, оглушив негодяя. Тогда Шельм, взяв со стола пистолет, приставил дуло к голове своего врага и выстрелил. Череп разлетелся на куски, мозги заляпали стены. Шельм, не произнося ни слова, жестом велел мне помочь ему подняться на ноги. Он подхватил мертвеца за плечи, и мы молча отправились на палубу. Здесь Шельм, воскликнув: «Я покончил с тобой, мерзавец!», швырнул уродливый куль мертвой плоти в море.
Едва тело коснулось воды, над ним вспыхнуло ослепительное сияние, из которого образовалась огромная надпись: «ДЖИНН». Схватившись рукой за тучу, С’Дохни запрыгнул на нее с криком:
— А я — с тобой, простофиля!
Затем он исчез в клубах дыма, но прежде вокруг него полыхнули три языка пламени — то были Верховные Духи, или же джинны, Тали, Эми и Ани. Сморщенный кровожадный старикашка был на самом деле Брами, главный из джиннов [79]. Я застыл, окаменев от страха и изумления.
Зато Шельм, давно знавший, с кем имеет дело, только расхохотался:
— Что же, с этим я разделался! А теперь, Беллингем, за вашу великодушную помощь я отпускаю вас на волю. Да что там, я и сам намерен остепениться. Отныне я Александр Шельм, виконт Элрингтон, муж леди Зенобии Элрингтон, самой славной девчонки в Стеклянном городе!
Я упал на колени и с жаром принялся благодарить его. Затем оба мы вернулись в свои каюты. Никто, кроме нас, не узнал о случившемся.
Рассвет застал наши корабли на пути в Стеклянный город, куда мы прибыли два дня спустя. Шельм тотчас же отправился к герцогу Веллингтону и в присутствии маркиза Уэлсли, капитана сэра Э. Парри, лорда Лофти, полковника Гренвилла и вашего покорного слуги предложил возместить убытки всем, пострадавшим от его пиратской деятельности, при условии, что ему немедленно простят все его прегрешения. Получив согласие, он объявил о своем намерении жениться и пригласил всех на свадьбу. Его от души поздравляли. Сегодня утром я присутствовал при венчании леди Зенобии Элрингтон и Александра Шельма, ныне — виконта Элрингтона. На сем заканчиваю свой рассказ, ибо мне надлежит быть вечером на званом обеде, который устраивает по этому случаю старый граф и куда приглашен весь цвет благородного витропольского общества.
Брэнуэлл Бронте
Политика в витрополе [80]
Сочинение капитана Джона Букета, члена парламента, в 1 томе
Глава 1
По выбранному мною названию можно предположить, что первая глава книги представит сцены в Витрополе, средоточии политических баталий: в парламенте, средь шума, сутолоки и духоты, в якобинском клубе с его темнотою и крамольными речами, или в кабинете министров, где царят лесть, интриги и раздор. Однако, читатель, я начну действие не там. Я намерен показать тебе место весьма далекое от бурления общественной жизни — лесистый край в двадцати милях от Стеклянного города Веллингтона.
Вечером первого сентября нынешнего года солнце ярко озаряло прекрасный парк старинного имения, затерянного в лесах Веллингтонии. Небо пылало золотом, и закатные лучи, пробиваясь сквозь низкие облачка на западном краю горизонта, играли в кронах могучих дубов над аккуратно подстриженными газонами. Длинные тени пролегли через лужайки, и земля казалась расчерченной широкими сияющими полосами. Над купами деревьев в дальней стороне парка чернели на фоне заката трубы и острые скаты древней усадьбы со всеми ее неизменными принадлежностями: дымком и флюгером наверху, дорожками, зеленью и гуляющим оленем внизу. В высшей степени приятная картина, и зритель с искренним удовольствием скользил взглядом по золотистой лужайке с ее глубокими тенями, вдоль могучих деревьев, к серым холмам за подъездной аллеей и пламенеющему небу над ними. В благоуханном воздухе веял легкий ветерок, но все остальное дышало умиротворением, и хотя усадьба располагалась на пышущем зноем Африканском континенте, ничто не отличало ее от любого другого почтенного английского жилища погожим английским вечером.
79
Шарлотта настаивала на большей реалистичности повествования и наложила запрет на появление Верховных Духов, однако Брэнуэлл нашел способ и дальше вмешиваться в ход рассказываемых историй, перевоплотив Брами в персонажа по имени С'Дохни, постоянно подстрекающего Перси на новые злодейства.
80
© Перевод. Е. Доброхотова-Майкова, 2012.
114 
