152 
Забавляясь удивленным видом Марианны, Жоливаль, нагнувшись, коснулся ее руки.
– Вы грезите, Марианна, или проснулись? Можно подумать, что вы никогда не видели этот чудесный сад.
Она вздрогнула, словно в самом деле только что проснулась.
– Это почти правда! Я никогда не видела его таким. Тогда не было ни цветов, ни птиц, ни настоящей жизни, мне кажется... Все это как удивительный сон.
– Вы были так напуганы. Просто вы плохо смотрели.
И Жоливаль рассмеялся, поворачиваясь к своей жене, словно призывая ее в свидетели. Но Аделаида, просунув руку под руку Марианны, покачала головой.
– Вы ничего не услышите, друг мой. Я полагаю, что все эти перемены связаны с появлением ребенка! А перед ребенком даже сухой пень зацветет.
Уже прошел месяц, как Аркадиус и Аделаида поженились. Вернувшись в Париж в январе, Марианна нашла их обоих, живших практически безвыходно в особняке на Лилльской улице, угнетенных болью, которую они вместе делили и которая мало-помалу сблизила их. Они были уверены, что Марианна погибла, и оплакивали ее.
Прибытие официальных бумаг, делавших Аделаиду законной владелицей фамильного дома вместо Марианны, не внесло ясности, а наоборот. Это неожиданное наследство окончательно убедило их, что Марианны нет на этом свете, тем более что никакой весточки от нее не поступало. И тогда они полностью ощутили свое одиночество и заброшенность, не зная, как жить дальше. Особняк д’Ассельна превратился в своего рода мавзолей, за закрытыми занавесями которого они готовились к неотвратимому концу, пользуясь услугами одного Гракха... Гракха, больше не оглашавшего воздух своим пением...
Вечером, когда заляпанная грязью карета с Марианной и Барбой остановилась у подъезда, путешественницы увидели, как появились старик и старуха, поддерживавшие друг друга под руки и едва не умершие от радости...
Это неожиданное возвращение действительно было великим и чудесным событием. Начались бесконечные объятия и поцелуи, а Гракх после того, как тоже поцеловал хозяйку, присел на ступеньку и никак не мог остановить слезы.
Ночь прошла в рассказах о пережитых приключениях: Аркадиуса и Гракха с обозом генерала Нансути, Марианны и Барбы – о бесконечной дороге домой. Не обошлось без еды и выпивки. Аделаида, долгие месяцы питавшаяся кое-как, мгновенно вновь обрела свой сказочный аппетит. И в эту памятную ночь она поглотила цыпленка, целый паштет, чашку компота и две бутылки шампанского.
К рассвету она изрядно опьянела, но была счастлива, как королева. Когда она, слегка пошатываясь, ушла на покой, Жоливаль повернулся к смотревшей на портрет отца Марианне.
– Что вы собираетесь теперь делать?
Не отводя глаз от гордого лица, иронический взгляд которого, казалось, следил за ее движениями, она пожала плечами.
– То, что я должна! Пришла и мне пора стать взрослой, Жоливаль! И я уже устала от приключений. В них разрываешься, теряешь силы, а пользы – никакой. Существует Себастьяно... Я больше не хочу ни о ком думать, кроме него.
– Кроме него... одного? Вспомните, что рядом с ним кто-то есть...
– Я не забываю. Ведь можно обрести немного счастья, принося его другому. А он, Жоливаль, более чем заслужил быть счастливым.
Он подтвердил это кивком, затем после легкого колебания спросил:
– И вы не испытываете никаких сожалений?
Она взглянула на него так же гордо, как при расставании на Бофора. Но в этом взгляде больше не было гнева. Он был спокоен и чист, как волна на солнце.
– Сожалений? Не могу сказать! Единственное, что я знаю, – это то, что впервые за долгое время я в мире сама с собою...
Бесконечное путешествие истощило ее. Так что перед отъездом в Италию она решила провести некоторое время в этом доме, который, конечно, всегда будет открыт для нее. Повидалась с некоторыми друзьями. Фортюнэ Гамелен рыдала, как пансионерка, когда Марианна рассказала ей о ее встрече с Франсуа Фурнье. Талейран, по-прежнему сердечный и в равной мере язвительный, был напряженный и нервный, как и сам Париж, который Марианна плохо узнавала.
Город выглядел хмурым. Император вернулся в него почти тайком, затем вслед за ним неделя за неделей появлялись выжившие из того, что было самой прекрасной армией в мире: раненые, больные, обмороженные. Многие не встали с постелей, до которых с таким трудом добрались. И тем не менее поговаривают, что Император старается организовать новую армию. Сержанты-вербовщики приступили к работе, потому что Пруссия, ободренная русской катастрофой, подняла голову, местами восставала, торопливо искала оружие и союзников. Весной, со свежими войсками, Наполеон выступит... И Париж начинал роптать.
152 
