58 
По обоим берегам реки тек поток, двойной, в котором мундиры егерей, пехотинцев, гусаров и гренадеров смешивались с сине-красной униформой казаков и бараньими шапками калмыков. Все это двигалось вперед при свете факелов. Без особого беспорядка конные части перемежались пехотой и пушками, катившимися с таким грохотом, что весь город дрожал.
В чадящем пламени факелов, которые плясали повсюду, лица этих людей, явно измученных, казались растерянными, и Марианна засомневалась, действительно ли они пришли, чтобы защищать город, или намереваются только пройти через него, ибо все следовали течению реки, словно хотели достичь восточных ворот Москвы, через которые враг никак не мог войти.
Иван Борисович с женой и сестрой простоял всю ночь у порога дома, неустанно подавая кувшинчики с вином и кружки с квасом. Но по мере того как шло время, проявленные им вечером уверенность и энтузиазм заметно поубавились. От случая к случаю он спрашивал о чем-то у солдат, и после ответа лицо его становилось все более озабоченным, а голова словно уходила в плечи.
Когда около четырех часов утра небо немного посветлело, над рекой прогремел сильный взрыв, будто предвещая восход солнца. Это разлетелся вдребезги большой мост с юго-западной стороны Кремля. Тогда Иван Борисович с посеревшим лицом и запавшими глазами подошел, встряхнул спавшего на скамейке Язона и обратился к Марианне.
– Я в отчаянии, миледи, – с усилием сказал он, – но вам надо уезжать!
– Уезжать? – воскликнул Язон, снова забыв о своей роли примерного слуги.
Но бедному трактирщику было не до таких мелочей. Он с удрученным видом кивнул головой, и Марианна увидела, как на его глазах блеснули слезы.
– Да, надо уезжать. Вам необходимо сейчас же покинуть Москву, миледи. Вы англичанка, а корсиканское чудовище идет сюда. Если вы останетесь, вы будете в опасности. Уезжайте! Уезжайте немедленно! Такая красивая женщина, как вы, не должна попасть в их грязные лапы!
– Но... я считала, что армия заняла Москву, чтобы защищать ее...
– Нет, она только пройдет через нее. Они бегут... солдаты сказали мне, что они направляются к Рязани...
Вдруг он всхлипнул.
– Наша армия разбита... Разбита!.. Город обречен. Мы все уйдем, все! Так что уходите! Мы соберем свои пожитки и тоже уедем. У меня есть брат в Калуге, мы отправимся к нему.
– Вы оставляете свой дом? – спросил Язон. – А как же раненые, которых вы приютили?
– Придется их оставить на милость Божью. Им не сильно поможет, если я погибну, защищая их. У меня семья, я-то о ней должен думать.
Спорить было бесполезно. Трое путешественников покинули трактир и оказались на набережной, по которой они некоторое время двигались среди неописуемого беспорядка. Между продолжавшими идти военными стали попадаться оставшиеся до сего времени москвичи, спешившие теперь уйти. Проходя мимо Приюта Найденышей, они увидели под большим порталом группу детей лет десяти в похожей на форму зеленой одежде, окруживших высокого мужчину в мундире высшего офицера, в бессильной ярости сжимавшего кулаки, тогда как по его приятному круглому лицу текли слезы.
Ужас всех этих людей был таким явным и пронизывающим, что невольно охватил и Марианну. Война, с какой бы стороны на нее ни смотреть, была вещью ужасной, которую народы переносили, никогда ее, по существу, не желая, даже когда они проявляли некоторый энтузиазм, рожденный любовью к их родной земле.
К сознанию соучастия в трагедии, которая, однако, была ей чуждой, примешивалось беспокойство о ее потерянных друзьях. Если Язон и она позволят и дальше уносить себя этому человеческому потоку, они окажутся за Москвой и потеряют всякую надежду встретить когда-нибудь Жоливаля, О’Флаерти и Гракха. Решив любой ценой добраться до Красной площади и дворца Ростопчина, они проскользнули в течение, направлявшееся к первому мосту через Москву-реку, чтобы хотя бы попасть на другой берег.
– Можно будет пробраться на площадь через одну из поперечных улиц, сделав обход. Главное, выбраться из этой массы солдат, – сказал Язон.
Но на другом берегу толкучка была еще больше. Марианна и Бофор оказались зажатыми у скрещения двух мостов. В этом месте в Москву-реку впадала Яуза, и по мостам шло движение через обе реки. Как один, так и другой буквально кишели отступающими. На мосту через Яузу первые лучи солнца позволили беглецам узнать графа Ростопчина. В военном сюртуке с громадными золотыми эполетами он стоял там с нагайкой в руке, подгоняя ею проходивших, крича как одержимый, чтобы заставить их идти быстрей. Он пытался освободить проход, и Марианна вскоре поняла зачем, увидев приближающуюся среди приветственных возгласов группу генералов на великолепных лошадях.
58 
