Особенно,... 
28 
Хозяин с присущей ему деликатностью оставил на несколько минут гостя, позволяя ему прийти в себя, успокоиться, смахнуть невольно заблестевшую слезу, а когда вернулся, подал красивую хрустальную рюмку с солидной порцией «Наполеона», вспомнив, что Альдо отдает предпочтение коньяку, а не виски. Морозини улыбнулся.
– Ты не жалеешь о службе в суде?
– С каждым днем все меньше. Там я никогда бы не был так свободен, как здесь. Профессия антиквара куда увлекательнее возможности выносить приговоры от имени Республики.
– А как к этому относится твоя мать?
– Мама? Она довольна. С недавнего времени она стала жить со мной, приняв на себя заботу о доме, который восстановлен во всех мелочах и стал точно таким, каким был при жизни отца… Я бы очень хотел, чтобы в ближайший вечер вы пришли к нам поужинать вместе с Адальбером, госпожой де Соммьер и мадемуазель Мари-Анжелин. Мама так хочет с ними познакомиться!
– Не сомневайтесь, что желание обоюдно. Мы с радостью принимаем твое приглашение. Кстати, относительно знакомых, входя в магазин, я заметил баронессу фон Эценберг, которая выходила отсюда…
– Вы имеете в виду госпожу Белмонт? Она больше не хочет вспоминать свой титул и немецкую фамилию. Теперь она носит только то имя, которым подписывает свои работы. Она тоже была очень растрогана, когда вошла сюда, и рассказала, что отец устроил большую выставку ее скульптур, которая имела бешеный успех.
– Вполне заслуженный. У автора огромный талант. А что касается твоего отца, то не буду от тебя скрывать, он был страстно влюблен в госпожу Белмонт.
– Вот как? Но тогда… Почему вдруг этот ужасный брак?.. Хотя я тоже могу понять…
Альдо не мог не улыбнуться.
– Сердце нашего дорогого Жиля, который ни за что не желал расставаться с холостой жизнью, было на удивление пылким. Я был свидетелем, как на протяжении четырех лет он был увлечен четырьмя женщинами. По порядку: сначала танцовщицей-цыганкой, потом госпожой Белмонт, затем прекрасной, но очень капризной итальянкой и, наконец, той, которой удалось склонить его к браку.
– Четырьмя? За четыре года? – переспросил ошеломленный Франсуа.
– Ну да! Он пользовался успехом. Адальбер может рассказать тебе намного больше. Но возвратимся к госпоже Белмонт. Как я понял, она вернулась из путешествия, и, как мне показалось, не одна.
Франсуа-Жиль пожал плечами.
– Трудно было бы это не заметить. Ее спутник – целая планета, целый театр, который хочет забавлять. И действительно забавляет госпожу Белмонт.
– Это я тоже успел заметить, – упавшим голосом произнес Альдо.
– Кстати, он ваш соотечественник. Почти соотечественник, так как не имел счастья родиться в Венеции. Граф… Фанкетти! Да, я не ошибся, Оттавио Фанкетти. Кажется, неаполитанец.
– Южанин, я сразу догадался, – пробормотал Альдо, совсем не благовоспитанно сопя. – А ты не знаешь случайно, где она его откопала?
– Знаю. Они встретились на пароходе. Дорожное знакомство. Быстро подружились, быстро распрощались, сами знаете, как это бывает. Но графа, похоже, зацепило, – добавил молодой человек, который, работая помощником прокурора, очевидно, приобрел некоторый опыт в физиогномике. – Я налью вам еще немного коньяку, – предложил он успокаивающим тоном.
Но Альдо уже поднялся.
– Нет, спасибо. Пора. Меня ждут на улице Альфреда де Виньи. Могу захватить и тебя, если хочешь. Тетя Амели и Мари-Анжелин будут рады тебя повидать.
– Я бы с большим удовольствием, но в два часа у меня встреча в Версале. Но я позвоню и напомню о приглашении. Буду очень рад с ними увидеться.
– А почему до сих пор не давал о себе знать?
– Да как-то не решался. Госпожа де Соммьер, она такая…
– Ну, ну, перестань, дружок! В общем, это я все улажу. И позвоню, чтобы договориться о дате.
Поговорив еще с минутку с Бейли, князь Морозини пустился в обратный путь к улице де ла Пэ – туда, где оставил машину.
А Хэлен Адлер, горничная Полины, которую хозяйка отправила за покупками в «Гранд Мэзон де Блан», нагруженная пакетами, направилась к газетному киоску, привлеченная поразившей ее фотографией. Она купила газету и сунула ее под мышку, поскольку обе руки у нее были заняты, а ей предстояло пересечь улицу Дону и при этом постараться не попасть под машину. Перейдя на другую сторону и полюбовавшись на черную с золотом витрину Картье, Хэлен, желая удостовериться, что ей не привиделся сон, постаралась освободить одну руку и заглянуть в газету, которая так ее заинтересовала. В результате своих гимнастических упражнений ей удалось уронить только три из полудюжины своих свертков, один из которых подкатился прямо под ноги Альдо. Тот споткнулся, едва не упал, выругался и, увидев, что сверток принадлежит даме, принялся извиняться.
28 
