Последние отзывы

  27  

– Если этот дворянин будет настолько добр, что уступит мне на некоторое время место рядом с вами… – начал он.

Но Марианна сухо оборвала его, продолжая держать за руку своего друга:

– Мне нечего скрывать от виконта де Жоливаля, который знает обо мне все и для меня больше чем друг. Можете говорить при нем.

– Большое спасибо! – ответил Франсис со злой улыбкой. – Вам-то, возможно, нечего скрывать от него, но я не могу сказать того же о себе. Впрочем, – добавил он, снова надевая шляпу и легким ударом надвигая ее поглубже, – если вы не хотите, чтобы мы побеседовали по доброй воле, что ж, я даю вам не больше часа, чтобы пожалеть об этом. Ваш слуга, дорогая.

Более сильное побуждение, чем ее воля, бросило Марианну вперед, когда он повернулся, чтобы уйти. Несмотря ни на что, надо покончить с этим немедленно.

– Остановитесь!

Она умоляюще посмотрела на Аркадиуса и слегка пожала ему руку.

– Оставьте меня поговорить с ним несколько минут, Аркадиус. Я думаю, что это предпочтительней. Во всяком случае, он не может больше ничего мне сделать.

Жоливаль со вздохом стал выбираться из бархатистой глубины подушек.

– Хорошо, я выйду! Но я не буду спускать с вас глаз. При малейшем движении, при малейшем зове я тут вместе с Гракхом.

Он отворил дверцу с другой стороны и спустился вниз, в то время как Франсис поднялся в карету. Лорд Кранмер рассмеялся:

– Я вижу, что ваш друг действительно питает ко мне предубеждение, которому я обязан только вашей откровенности, дорогая. Право слово, он принимает меня за бандита с большой дороги.

– С моим мнением здесь не считаются! – очень резко ответил Аркадиус. – Но знайте, сударь, хотя бы, что не в вашей власти заставить меня изменить его.

– А это и не входит в мои намерения, – пожав плечами, бросил англичанин. – Кстати, если вы боитесь соскучиться, дорогой господин, кто вам мешает пойти составить компанию даме, которая меня сопровождает? Я знаю, что она просто жаждет встретиться с вами! Взгляните, она улыбается вам…

Марианна машинально посмотрела на желтую с черным карету и увидела, что, действительно, при виде Жоливаля Фаншон заулыбалась так приветливо, насколько это позволяла ее внешность. Тот только фыркнул что-то и проскользнул вперед, чтобы немного поболтать с Гракхом, но не спускать глаз с сидящих в карете. Тем временем Марианна сухо заметила:

– Если, как вы говорите, вы настаиваете на «беседе» со мною, милорд, вы могли бы обойтись без нападок на моего самого верного друга. Я не знаю никого, кроме вас, кто имел бы такую склонность к сомнительным связям. И употребляя это выражение в отношении той дамы с королевской лилией, я проявляю излишнюю снисходительность.

Ничего не ответив, Франсис тяжело упал на зеленые бархатные подушки рядом с молодой женщиной, которая инстинктивно отодвинулась, желая избежать его прикосновения. Несколько мгновений она имела возможность любоваться его неподвижным профилем в прерываемой только его немного убыстренным дыханием тишине. Не без тайного удовлетворения Марианна подумала, что это, вероятно, память об ударе шпаги, пронзившей ему грудь, но это было слишком мелкой компенсацией за огорчение от сознания того, что он остался жив. Какое-то время она с любопытством, словно дело шло о постороннем, изучала человека, которого любила, в которого верила, как в самого Бога, которому с такой радостью поклялась в послушании и верности… В первый раз после ужасной ночи она вновь оказалась наедине с ним. А сколько перемен произошло! Она была тогда совсем ребенком, безжалостно принесенным в жертву человеку без совести и сердца. А теперь любовь Императора сделала ее сильной, надежно защищенной… На этот раз уже она будет диктовать свою волю.

Она отметила, что Франсис, наоборот, внешне совсем не изменился, за исключением, пожалуй, появившегося на губах выражения горького скептицизма вместо скуки. Лорд Кранмер был так же прекрасен, несмотря на тонкий шрам, который пересекал щеку и только придавал романтическую окраску совершенству его благородных черт. И Марианна удивилась тому, что после такой пылкой любви она испытывает к этому великолепному образчику мужской породы только близкую к отвращению антипатию. Поскольку он упорно молчал и только внимательно разглядывал сверкавшие носки своих лакированных сапог, она решила открыть огонь. Надо кончать с этим и кончать побыстрей, ибо одно его присутствие создавало гнетущую атмосферу в тесном пространстве кареты.

  27