Последние отзывы

  38  

Здесь все говорило о том, что Иоланда Анжуйская умела править, сражаться и давать приют. Воды Мена отражали величественную главную башню-донжон в окружении серо-черных гранитных башен, что создавало впечатление неприступного замка. Город словно венчала «корона» из рощи грушевых деревьев, острия башенок, блестевших как сталь, кольцо крытой дороги, соединяющей боевые башни флюгеров, отливающих золотом. У всех бойниц стояли солдаты с алебардами, боевыми топорами, луками, а на главной башне, хлопая на ветру, развевался огромный стяг. Голубой, красный, белый и золотой, он включал в себя крест Иерусалима, сицилийские подвески, лилии Анжу и медали Арагона — все это составляло герб королевы. Все эти атрибуты венчала золотая корона, покоящаяся на руках ангела.

Брат Этьен уверенно вел своих спутниц по городу, а гвардейцы, узнавая его, почтительно приветствовали. Перейдя через глубокие рвы, Катрин увидела сквозь пелену дождя просторный двор. Под намокшим, отяжелевшим капюшоном ее глаза закрывались от усталости. Ей хотелось скорее лечь в теплую постель с простынями, вытянуть ноющие от хождения по каменистой земле и бездорожью ноги. Но вначале следовало представиться королеве Иоланде. Брат Этьен оставил своих спутниц в большом зале герцогского дворца с высокими окнами, смотревшими на реку и нижнюю часть города. Сара тотчас же уселась на скамеечку возле камина и вскоре заснула. Катрин прохаживалась по залу. Тело ее ныло, и она боялась, что, усевшись, потом не сможет встать. Ей не пришлось долго ждать. Через несколько минут монах вернулся:

— Пойдемте, дочь моя, королева вас ждет! Посмотрев на Сару, которая не шелохнулась, Катрин последовала за братом Этьеном. Он провел ее через низкую дверь, охраняемую двумя стражниками с алебардами, стоявшими словно статуи, широко расставив ноги. За дверью оказалась большая комната, вся увешанная гобеленами. В огромном, высеченном из камня камине горел целый ствол дерева. У камина на бронзовом треножнике большие желтые свечи образовали светящийся букет. Огромная кровать с поднятыми занавесями занимала добрую четверть этой большой комнаты. Изголовье кровати было украшено французским гербом с лилиями. В противоположном углу скромно сидела фрейлина и вышивала. Она даже не подняла головы и не взглянула на Катрин. К тому же Катрин и не смотрела на нее, она видела только королеву.

Сидя на высоком кресле из черного дерева, обложенная подушками, Иоланда держала ноги у жаровни. Она смотрела молча на вошедшую Катрин, сердце которой сжалось при виде гордого лица королевы, отмеченного переживаниями последних трех лет.

Черные волосы, выбивавшиеся из-под строгого головного убора, посеребрила седина, на лице, ставшем желто-матовым, как пергамент, появились глубокие морщины. Все эти годы непрекращающейся борьбы со злым гением Франции, его английскими друзьями и бургундцами оставили след на лице Иоланды. Пленение ее сына герцога Рене де Бара, попавшего в руки Филиппа Бургундского в сражении при Бюневиле, явилось для нее тяжелейшим ударом В пятьдесят четыре года королева Четырех Королевств выглядела старухой. Только ее великолепные черные глаза, властные и живые, сохраняли молодой блеск.

Когда Катрин присела у ее ног, Иоланда улыбнулась, и к ней вернулось былое очарование. Она протянула графине де Монсальви по-прежнему белую изящную руку.

— Дитя мое, — сказала она нежно, — ну вот, наконец-то вы здесь. Я давно хотела вас видеть.

Волнение охватило Катрин. Она так стремилась приехать сюда, броситься с мольбой в ноги к единственной женщине из окружения короля, которой доверяла, и просить о помощи и поддержке! Закрыв лицо дрожащими руками, Катрин зарыдала. Некоторое время королева смотрела на эту исхудавшую женщину в поношенном платье, и от ее взгляда не ускользнули боль и отчаяние в фиалковых глазах. В порыве жалости она поднялась, обняла молодую женщину и по-матерински прижала к своей груди.

— Плачьте, малышка, — шептала она, — плачьте. Со слезами приходит облегчение.

Не выпуская Катрин из объятий, она обернулась к фрейлине:

— Оставьте нас, мадам де Шомон, ненадолго и, пока мы разговариваем, приготовьте комнату для мадам де Монсальви!

Та сделала реверанс и исчезла тихо, как тень. Королева подвела Катрин к большой скамье, крытой бархатом, посадила ее и села сама. Увидев, что Катрин немного успокоилась, Иоланда достала из сумочки маленький флакон с душистой водой и смочила платок, которым вытерла ее заплаканное лицо. Нежный, хотя и немного терпкий запах вернул Катрин самообладание, и, стыдясь своих слез, она отодвинулась от Иоланды, и уже готова была броситься перед ней на колени, но королева придержала ее твердой рукой.

  38