ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  92  

Разумеется, аристократическим проклятиям предстояло когда-нибудь сбыться, а покуда Гастингс, как человек здравомыслящий, делал все, чтобы ускорить их осуществление. Честолюбие влекло его в преисподнюю недостаточно быстро, посему он впряг в свою колесницу крылатых скакунов удовольствия. Его страсти от природы были сильны, воображение — пылко до лихорадочности. Подхлестываемые пьяным угаром, они стремительно несли его по гибельной дороге во весь опор, и кони Апокалипсиса, летящие на Армагеддон, и те не сумели бы за ними угнаться. Все говорили о дебоширстве Гастингса, и даже славные забияки из Девятнадцатого, слыша о нем, воздевали руки, возводили очи горе и восклицали: «Дьявол! Ну это уж черт знает что!»

Однажды во время Цирхалской кампании Гастингс был на дежурстве, когда к нему подъехал человек в офицерском плаще и, придержав коня, спросил:

— Это вы Гастингс?

— Да, — ответил капитан, не поднимая головы от своего штуцера, ибо узнал голос, да и фигуру. Ему противна была мысль, что рядом человек, которого надлежит приветствовать знаками верноподданнического почтения. Впрочем, никто не мог видеть его позора, поскольку всадник был один, и Гастингс, в конце концов, соблаговолил приподнять шляпу.

— Как я понимаю, Гастингс, вы решили доконать себя к чертям собачьим, — продолжал его собеседник. — Дьявол побери, что у вас в голове, любезный?

— Адское пламя, если судить по тому, как я себя чувствую, — отвечал страждущий кутила с видом побитого бульдога.

— И когда вы намерены остановиться? — произнес вопрошающий.

— Пока я не имею такого намерения, милорд герцог.

— Что ж, возможно, вы правы, любезный, — холодно заметил всадник, придерживая жеребца, который нетерпеливо бил копытом землю. — Допускаю, что вы правы. Едва ли вам стоит останавливаться теперь. Вы пропащий, неисправимый, отпетый каналья.

Капитан поклонился:

— Спасибо, милорд. Впрочем, все — сущая правда.

— Когда-то мне нравилось на вас смотреть, — продолжал советчик. — Я считал вас блестяще одаренным человеком, перед которым открывается любая карьера. А теперь вы жалкий чертяка, и больше никто.

— И это тоже сущая правда.

Всадник нагнулся в седле, тронул Гастингса за плечо и чрезвычайно торжественно произнес:

— Ну так и черт с вами, сэр!

Он пришпорил коня, и тот полетел, будто на нем сидел сам Вельзевул.

Разговор этот произошел вечером, а наутро Гастингс застрелил полковника Адамса.

Теперь я вернусь к дневнику сэра Уильяма.

Появившись в «Стэнклифе» 18 февраля, я убедился, что гостиница и впрямь отличная. Я всегда чувствую себя королем, когда сижу в тамошней гостиной с окнами на двор. По пути из Витрополя в Заморну я продрог до костей. Мерзкая, сырая погода. Добрался туда после полудня и, будучи препровожден в вышеуказанную комнату с жарко натопленным камином и отменным завтраком на столе, тут же ощутил в себе приступ человеколюбия и доброты. Утолив священную ярость голода, я задумался, не потребовать ли свежих лошадей и не ехать ли в Массинджер прямо сейчас, однако вопрос решился единственным взглядом на окно. Такой гадкий ливень, такой резкий, пронизывающий ветер, такая беспросветная мгла, блестящие от луж бурые мостовые, раскрытые зонтики, стук паттенов. [37]

«Ну уж нет, — сказал я себе. — Пусть тот, кто поймает меня сегодня увивающимся в поисках старинных усадеб, отрежет мне оба уха».

Посему я блаженно вытянулся на софе у камина и приготовился с пользой и удовольствием провести остаток дня за последним номером «Северного Руквудского журнала» и стаканом превосходной мадеры, стоящим на столике под рукой. Следующие два часа прошли как нельзя лучше. Пламя пылало ровно и ярко, стихия за окном стенала и бушевала, а страницы упоительно снотворной повести под названием «Арендаторский ручей» как раз вогнали меня в глубокую дрему, когда — тук-тук-тук! — какой-то демон ада забарабанил в дверь. Я притворился, будто не слышу. Тум-тум-тум. Никакого ответа. Бам-бам-бам. Ничего не выйдет, милейший: стучи сколько влезет. Бах-бах-бах.

— Войдите, — проговорил я с самой аристократической томностью, какую только можно вообразить. В ответ на заклятье предо мною материализовался упырь в обличье трактирного слуги.


  92