Особенно,... 
83 
Он возвратил Катрин в сто раз больше, чем судьи отобрали у нее во время суда над Гарэном. Катрин стала графиней де Брази, так что маленький Филипп мог иметь титул. Вскоре она получила замок в Шенов, в окрестностях Дижона, и маленький дворец в Брюгге. Кроме этого, в ее распоряжении были поместья, драгоценности, великолепные платья и неизменная любовь Филиппа. Он продолжал преклоняться перед ее красотой, которую он умел подчеркнуть и прославить на турнирах и пирах.
Ее любили, боготворили, ей льстили, ее баловали. Ей следовало быть счастливой, но она не была счастлива.
Когда четыре года спустя она лежала в своей отделанной парчой комнате без сна, в безмолвии проводимых в одиночестве ночей и спрашивала свое сердце, ответом ей было лишь молчание. Она была окружена любовью, многие мужчины были влюблены в нее до такой степени, что иногда готовы были бросить вызов ревности Филиппа и объявить ей о своих притязаниях, но ей нечем было им ответить. Некоторые из них сражались и убивали друг друга в надежде получить ее взгляд или улыбку, но она могла только жалеть их, а жалость никогда не превращалась в любовь. Даже в момент самых пылких объятий Филиппа она порою не чувствовала ничего, кроме безразличия. Она больше не откликалась на его искусные ласки, как в первые дни их любви, хотя он ласкал ее столь же страстно, как и прежде.
Только один мужчина мог бы преуспеть в пробуждении спящего сердца прекрасной Катрин, но она запретила себе думать о нем. Он был далеко, женат, недоступен, навсегда потерян для нее. Это был Арно, одно только имя которого пробуждало болезненный отзвук в ее душе…
Ян ван Эйк сдержался и не прервал задумчивости молодой женщины. Она стояла у камина, глядя на пламя сквозь рубиновое стекло своего кубка. Она была так грациозна, что художник испытал искушение снова взять свои кисти и приняться за новый портрет. Он посмеялся над собой, поскольку думал, что «Мадонна с кубком» вряд ли встретит одобрение. Но ему не нравилось, когда Катрин ускользала от него подобным образом, а в последнее время это стало почти привычным.
Он собрался заговорить, когда вошел слуга, одетый в пурпурную с серебром ливрею дома де Брази, которую Катрин сохранила. Бесшумно приблизившись по сияющему мозаичному полу, где золотые звезды чередовались с голубыми химерами, слуга сообщил Катрин, что за дверью находится мессир де Сен-Реми, который просит принять его. Катрин вздрогнула, когда неторопливый голос дворецкого вывел ее из задумчивости, и приказала ему пригласить посетителя. Ван Эйк вздохнул:
— Теперь нам придется целый час сидеть и слушать дворцовые сплетни. Терпеть не могу этого смешного пустомелю. Сейчас я был бы совсем не прочь покинуть вас.
— Нет, пожалуйста, не уходите, — попросила его Катрин. — Он не осмелится ухаживать за мной, если мы будем не одни.
— И он тоже! — поморщился художник. — Я иногда спрашиваю себя, моя дорогая, есть ли хоть одно существо во Фландрии и в Бургундии вместе взятых, достойное называться мужчиной, которое не было бы в той или иной степени увлечено вами. Хорошо, я останусь.
Улыбающийся Сен-Реми уже входил в комнату, как всегда, элегантный и роскошно одетый. По случаю визиты к Катрин этот законодатель бургундской моды избрал для своего наряда цвета осени. Его бархатный камзол цвета пожухлой листвы имел разрезы в нескольких местах и огромные рукава, подбитый парчой и украшенные золотыми и багряными листьями. Его тесно обтягивающие панталоны были ярко-алыми, а бархатная шляпа в тон костюму была украшена чудесными золотыми листьями, такими же, как те, что покрывали рукоятку кинжала, висевшего на очень низком поясе. У туфель были огромные острые носы алого цвета, которые делали его походку довольно забавной, похожей на утиную. Вместе с ним снаружи ворвался порыв резкого ветра, и уютный покой большой комнаты был нарушен.
Сен-Реми был в восторге от того, как выглядела Катрин, и расточал восхищенные похвалы незаконченному портрету. Он с видом знатока осмотрел лежащие на комоде украшения, потанцевал и покрутился по комнате и, наконец, рухнул в кресло, куда хозяйка подала ему бокал вина. Он бросил на ван Эйка взгляд, полный сочувствия.
— Ну, мессир посол, — воскликнул он, — я слышал, вы собираетесь опять покинуть нас ради больших дорог!
Поверьте, я завидую вам, ведь вы отправляетесь в места с солнечным климатом и оставляете нас, бедных северян, погруженными во мрак зимы.
83 
