Последние отзывы

  27  

— Больничное начальство начало роптать по поводу той статьи в газете, все это ужасно неприятно. Начальство уже подвергает сомнению нашу компетентность. Не мог бы ты переговорить со своим будущим тестем и попросить его, чтобы он умерил свой пыл?

— Вряд ли, — сухо ответил Кристоффер. — Он сваливает всю вину за состояние Бернта на меня. Сначала я прооперировал другого человека, а потом уж его драгоценного сына, и он этого не может забыть.

— Драгоценного, — фыркнул коллега. — Другого такого проходимца в городе не сыщешь. Значит, есть только один способ спасти больницу от скандала: это спасти жизнь этому прохвосту. Но это будет сделать очень трудно, он очень плох.

— Пойду взгляну на него, — сухо произнес Кристоффер.

Он направился в изолятор, где лежали трое мужчин: Бернт Густавсен, молодой ученый и жизнерадостный крестьянин. Уже в дверях он ощутил запах, сопровождавший эту болезнь, и его ожидало малопривлекательное зрелище. Молодой ученый, судя по всему, выздоравливал, двое же остальных лежали в бреду, и все лицо Бернта было покрыто сыпью. Судя по всему, у него был сильный жар.

«Так не годится, — подумал Кристоффер. — Его следует положить в отдельную палату, но свободных палат осталось так мало…»

Несмотря на то, что Бернт был братом Лизы-Мереты, Кристоффер при всем своем желании не мог испытывать к нему симпатию. Но теперь его будущий шурин был в плачевном состоянии, и Кристоффер должен был сделать для него все, что было в его силах.

С глубокой скорбью в сердце он смирился с мыслью, что Марит из Свельтена суждено умереть. Состояние Бернта Густавсена было не таким тяжелым, хотя и у него было не особенно много шансов на выживание.

Кристофферу было совершенно наплевать на угрозы его будущего тестя уволить его и всех остальных или урезать ассигнования на больницу. Он далеко не все знал о той власти, которой располагал советник, и очень сомневался в том, что власть его простирается так далеко. Общество не могло быть настолько коррумпированным. Скорее всего, это были просто пустые угрозы, продиктованные беспокойством за любимого сына.

Может быть, Кристофферу следовало лучше разбираться во всем этом? Но у него не было на это желания, все это было ему отвратительно.

Он тяжело переживал то, что больницу поливали в газете грязью. Он считал это совершенно незаслуженной критикой и сомневался в том, что советник ограничится одной-единственной статьей. Случись с Бернтом беда, как с больницы заживо содрали бы кожу на страницах этой газеты, в плаксивых, рассчитанных на несведущую публику, статейках о многообещающем юноше, погибшем в результате неряшливости и нечистоплотности врачей.

Тем самым репутации больницы был бы нанесен большой ущерб.

Этого не должно было произойти.

Кристофферу нравилась его работа, нравилась эта больница. Ему не хотелось, чтобы больница стала предметом насмешек и издевательств. Он хорошо знал, что все его коллеги жертвовали здоровьем ради выполнения служебных обязанностей.

И вот теперь советник Густавсен грозит ему и всем остальным увольнением, если его сын погибнет.

А Бернт должен был умереть, судя по всем признакам.

Обычно такая инфекция не приводила к смертельному исходу. Но ослабленный болезнью человек мог погибнуть. Такой, к примеру, как Бернт.

Или Марит.

У него защемило сердце.

Марит…

Скорее всего, жить ей осталось совсем немного. Мысль об этом настолько угнетала его, что ему пришлось остановиться и стоять некоторое время с закрытыми глазами, чтобы собраться с силами.

Он знал, что не мог спасти ее. Но может быть, Кристоффер спасет Бернта?

В его голове медленно вызревала идея — настолько медленно, что он с трудом осознавал ее смысл. Он никогда не задумывался над тем, что представляют собой специфические способности Людей Льда. Прежде всего потому, что у него самого не было таких способностей. Тогда как у других…

Способностями нельзя было злоупотреблять. Но разве ситуация теперь не была совершенно безнадежной? И не только для Бернта Густавсена, но и для остальных пациентов — и для всей больницы.

Он думал об этом не больше минуты, после чего решительно приступил к действиям.

В больнице был телефон. Разумеется, он находился в кабинете главного врача, но в такое позднее время там никого не было.

  27