77 
— Но ведь не всегда у детей бывают такие широкие плечи.
— Конечно, не всегда. К тому же Маттиас и Никлас хорошо подготовились, чтобы справиться с этой трудностью.
— Что значит, подготовились?
— У них есть щипцы и…
Виллему застонала:
— Умоляю, только не это! Где Доминик?
— Где-то в доме, — уклончиво ответила Габриэлла. — Думаю, они выпивают с твоим отцом для храбрости.
— Счастливцы! Ведь это несправедливо, почему им сейчас так хорошо!
— Сомневаюсь, что им сейчас так уж хорошо. Разве приятно знать, что ты — виновник страданий, а помочь ничем не можешь?
У Виллему снова начались схватки, и разговор оборвался.
Все напряженно ждали.
— Теперь уже скоро, — сказал Маттиас, он был очень бледен.
Никлас положил руки на Виллему:
— Успокойся, Виллему, все будет хорошо!
— Я в этом не сомневаюсь, — сухо сказала она. Она думала обо всем, что ей пришлось пережить с тех пор, как она стала женой Доминика. Этого хватило бы на целую жизнь.
Но больше всего она думала о сильных руках, которые легли ей на плечи в каюте капитана. О теплой, подбадривающей улыбке человека, чей портрет, сделанный на деревянной доске, ей случилось однажды видеть. Ее предок, воплощение доброты.
Когда схватки стали особенно сильными и Виллему, забыв стыд, кричала от боли, она снова увидела перед собой его неземное лицо и на нее снизошел покой.
Если на этот раз она все-таки умрет, а она в этом не сомневалась, она опять встретится с ним.
Виллему медленно очнулась от благодатного забытья.
— Родные мои, — прошептала она. — Наверное, я родилась бессмертной.
— Это не так страшно! — рядом с ней раздался счастливый смех. Это был Доминик.
— Тебе нельзя здесь быть, — пробормотала она.
— Все давно кончилось, Виллему. У нас с тобой есть ребенок.
— Кто он? — с горечью спросила она.
— Чудесный мальчик, — ответила Габриэлла. — Если ты откроешь глаза, ты его увидишь.
Виллему с трудом подняла веки.
Они все собрались здесь. С одной стороны кровати стояли гордые Маттиас и Никлас. С другой, — сияя от счастья, — ее родители. А в ногах кровати — Доминик с маленьким свертком на руках.
Он поднял сверток, чтобы Виллему смогла увидеть сына.
— Он пока очень худенький, — быстро сказала Габриэлла, — но это мы быстро поправим.
Тонюсенькие ручки. Узкое личико, на котором, казалось, были одни глаза, сейчас, правда, крепко закрытые. Черные волосики падали на ушки. Мальчик был очень красив.
— Я видел его глазки, — каким-то незнакомым голосом сказал Доминик. — Они темно-карие, как у наших с тобой матерей. А в остальном он похож на меня. Правда?
Виллему подумала, что сейчас еще рано говорить об этом.
— Красивый, — недоверчиво сказала она. — Но я не понимаю…
— Неделю назад я получила письмо от моего брата Танкреда, — сказала Габриэлла. — Мы не хотели раньше говорить тебе об этом. Лене родила девочку. Совершенно здоровую. И назвала ее Кристиной. Так же, как ты хотела назвать свою.
— И что это означает? — спросила Виллему.
— Это означает, что в этом поколении ни один ребенок не несет на себе печати Людей Льда, — сказал Маттиас. — Вам с Домиником удивительно повезло. Но ради Бога… Помните, больше вам лучше не рожать. Второй раз судьба может не пощадить вас!
Виллему и Доминик переглянулись. Они были счастливы, что у них уже есть здоровенький сын. Этого им было достаточно.
— Но остается еще Тристан, — заметила Виллему.
— Выяснилось, что Тристан перенес серьезную болезнь, — сообщила Габриэлла. — Их домашний доктор сказал, что у него не может быть детей.
— Вот жалость, — вздохнула Виллему. — Наверное, этим и объясняется его странное поведение?
— Видно, он был очень озабочен своей болезнью и боялся сказать о ней.
— Бедный Тристан! Но если ни у кого из нас больше не будет детей, значит ли это, что наше поколение избежало проклятия Людей Льда?
— До сих пор такого еще не случалось. Но, похоже, на этот раз будет именно так, — сказал Маттиас.
— Благодарю тебя, Господи! — прошептал Доминик.
— Виллему, пришел дядя Бранд, — сказала Габриэлла. — Он хочет взглянуть на своего нового родственника, ведь ты знаешь, что Доминик — внук его брата Тарье. Можно ему зайти?
77 
