Последние отзывы

  37  

Целым остался лишь амбар. И они направились туда через заросшую молодой порослью лужайку, открыли скрипучую дверь, вспугнув при этом какого-то лесного зверька и отскочив в сторону.

Они решили, что это куница. Осторожно осмотрели внутренность амбара. Но там было пусто.

— Мы переночуем одну ночь в твоем доме, куница, — сказала Сага. — А утром ты сможешь снова вернуться сюда. Если только захочешь, потому что там останется запах презренных людей.

Они расположились в амбаре. Здесь шума ветра слышно не было.

— Я так замерзла и чуть не оглохла от воя ветра, — усмехнулась Сага.

— Да, какую только погоду не посылает нам небо, — пробормотал Пауль. — Жара, дождь, ветер… Только снега нам не хватало!

Марсель улыбнулся. Он смотрел на Сагу в сгущавшейся темноте, и в его взгляде были нежность, любовь и молчаливое напоминание о снотворном.

Они вынули свои последние запасы еды. Неподалеку в лесу был родник, и Саге удалось набрать там воды в кружки. Пока Пауль не смотрел на нее, она торопливо подсыпала порошок в его кружку. Порошок в чистой воде? Но ведь это же могло быть заметно!

Нет, порошок полностью растворился. Только на самом дне кружки осталось несколько крупинок, еле заметных в свете свечи. Они ведь могли попасть туда случайно. К тому же Пауль сидел в темном углу и не увидел их.

На всякий случай она изобразила на лице гримасу, попробовав воду, и сказала:

— По-моему, вода не очень хорошая.

— Да, весьма странный привкус, — согласился Пауль, — отдает плесенью или еще чем-то несъедобным.

Марсель пробормотал что-то в знак согласия.

У Пауля не возникло никаких подозрений.

Сага сидела неподвижно, чувствуя, как отдыхает ее уставшее тело. Одежда на ней уже высохла, но ощущение ветра в ушах и на коже все еще осталось.

Чувства ее все еще были взбудоражены: она прислушивалась, присматривалась…

Крыша провисла над ними, но была достаточно прочной. Хотя в другом конце амбара в потолке была дыра, через которую проникал свет летней ночи. Старинный финский плуг, стоящий в углу, был весь обвит паутиной, там же валялось берестяное лукошко и прочие сломанные вещи из бересты или дерева. Повсюду валялись остатки сена и соломы, скошенных когда-то на давно заброшенном лугу; почерневшие от времени балки подпирали стены и потолок…

И среди всего этого ощущалось присутствие какой-то незримой силы, заставлявшей Сагу сдерживать дыхание. Присутствие какой-то чуждой, нечеловеческой, жуткой силы, таящей в себе угрозу и опасность. И эта сила готова была обрушиться на нее.

Какой-то звук снаружи заставил их вздрогнуть.

— Что это? — спросил Пауль, бросая торопливый взгляд на тележку с ящиком. Он постоянно думал о своей тележке!

Сага не могла точно определить, что это такое: какой-то человеческий и, в то же время, нечеловеческий вздох или стон.

— Пойду посмотрю, — сказал Марсель спокойно и встал. И снова он показался Саге немыслимо привлекательным.

— Я пойду с тобой, — торопливо сказала она.

— Сходи, — зевая, произнес Пауль. — А то я устал. Когда будете возвращаться, не будите меня!

Оба переглянулись: порошок начал действовать?

Уже перевалило за полночь. Они остановились и прислушались.

Руины дома, курная изба, хлев — все было окутано каким-то колдовским туманом. Вокруг них росли высокая трава и цветы, возле дома стояла пара корявых деревьев, а вокруг — лес…

Они шли по участку, когда-то бывшему пашней. Лес постепенно отвоевал себе эту землю. Скорее всего, звуки доносились оттуда.

— Пойдем, — тихо сказал Марсель, беря ее за руку.

Пройдя потраве, они подошли к полуразрушенному дому.

В лесу уже начинали петь птицы, близился рассвет.

— Не кажется ли тебе… что это могут быть те… что когда-то жили здесь? — осторожно заметила Сага.

Марсель улыбнулся.

— Вряд ли, — сказал он.

Но Сагу это не убедило. Оглядываясь по сторонам, она крепко держала его за руку. Может быть, они находились вблизи той самой березы? Нет, ни одна береза не казалась здесь больной или необычной.

Или креста на земле?

Нет, ничего такого здесь не было.

Она напряженно смотрела в предрассветные туманные сумерки и могла поклясться, что видела, как сгорбленная старуха прошла, хромая, по траве и исчезла среди руин дома.

  37