62 
— Поэтому ты такая… такая довольная?
— Нет-нет, я думала совсем о другом.
— О чем же?
— Да так, ни о чем.
Тенгель не мог пошевелиться. Его словно парализовало.
— Никто не видел, что он пришел отсюда, — сказала Суль так, словно речь шла о детских шалостях. — Теперь нам нечего страшиться.
Тенгель очнулся. Все эти годы он подавлял в себе свои необычайные способности, несмотря на неудачи, горе и злость.
Он поднялся.
— Суль, — сказал он бесцветным голосом. Это было страшно.
Она обернулась и посмотрела на него. И буквально окаменела. Человек, стоявший рядом с ней, совершенно изменился. Вроде бы тот же самый Тенгель, но в то же самое время и не он. Перед ней стоял злой дух во плоти. Напряженные губы, побелевшие крылья носа, а глаза… Глаза метали молнии.
— Давай сюда корзинку, — коротко приказал он.
Суль крепко прижала корзинку к себе и попыталась сопротивляться.
— Нет. Здесь мои самые ценные вещи. Ханна дала мне эту корзинку, научила всему, что знала сама. Какие травы собирать, как ими пользоваться. Ей бы не понравилось…
Суль замолчала. С ней происходило что-то странное. Все вокруг вдруг заволокло серой дымкой. Она ясно видела только глаза и ужасное лицо Тенгеля и руку, протянутую за корзинкой. Суль не знала, что Тенгель обладает такой силой.
Наоборот, она всегда верила в то, что ее знания и сила более могущественны, чем у Тенгеля. Все ее существо пронзил страх, и, сама не желая того, она протянула ему корзинку.
Тенгель взял корзинку, даже не заглянув в нее, и сказал:
— Тут, конечно, далеко не все. — У него даже голос изменился, стал каким-то хриплым, нечеловеческим. — Дома у тебя тоже есть запас трав. Ты отдашь мне все. Попробуй только спрячь что-нибудь.
Суль кивнула. У нее не было сил сопротивляться.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — его страшное лицо приблизилось к ней, — что найдешь новые травы. Если ты посмеешь, то я убью тебя. Ты прекрасно знаешь, что я могу это сделать. Ты, Суль, стала опасна для окружающих. Меня ты убить не сможешь, потому что я всегда чувствую, о чем ты думаешь.
Суль об этом знала. Все ее упрямство и строптивость растворились, как роса на солнце; глаза наполнились слезами.
— Отец, я хотела как лучше, — плакала она. — Я хотела только защитить вас от дурных людей.
Тенгель расслабился и снова стал человеком. Он поставил корзинку на землю и протянул Суль руки. Та, плача, упала к нему в объятия.
— Пожалуйста, отец, больше никогда так не делай, — просила она. — Это так ужасно.
Он гладил ее по голове, а в глазах тоже стояли слезы.
— Суль, малышка, любимое мое дитя, что же нам с тобой делать? Мне так хочется, чтобы Силье тобой гордилась. Ты моя племянница, моя самая близкая родственница, и я очень люблю тебя, как своего собственного ребенка. Но Силье, в общем-то, не должна о тебе заботиться. Она делает это только потому, что в ней много добра и тепла к людям. И мне бы не хотелось, чтобы ты ее разочаровала.
Суль тихонько сопела. И всегда, когда бывала чем-то сильно тронута, называла его отцом.
— Я пытаюсь, папа, я очень стараюсь быть доброй и хорошей. Мне очень хочется быть такой, как надо, но, знаешь, так интересно быть плохой!
— Я знаю об этом, девочка моя. Это проклятие нашего рода.
— И если ты отберешь у меня мои травы, то ты тем самым отнимешь и жизнь.
— Жизнь? Нет, не думаю. Но…
Тенгель замолчал. Только что он понял, что ему давным-давно следовало бы сделать. Он отстранил от себя девочку, посмотрел в ее невинные глаза, полные слез.
— Суль, я был полным идиотом. Я нашел выход.
— Что ты хочешь сказать?
Он обрадовался, глаза снова заблестели.
— Ты знаешь, как я устал, просто изможден. А все потому, что так много народу приходит к нам лечиться. Иногда я думаю, а надолго ли меня хватит. А тебе нечем заняться. В доме у нас горничные, Шарлотта уже обучила тебя всему, чему могла, и теперь ты занимаешься только тем, что тебе интересно самой, — то есть развиваешь в себе опасные качества и способности.
— Да, пожалуй, верно, — согласилась девочка.
— Суль, а ты хотела бы мне помогать? Хоть ты еще и очень молода, но… Я знаю, что ты можешь лечить. Не так как я, а по-своему. У тебя нет такой силы в руках, как у меня. Но зато ты умеешь много такого, чего я не умею. Ты ведь у нас настоящая ведьма.
62 
