Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
116 
От досады она стукнула ногой табуретку, та с грохотом свалилась и отлетела к стене.
– И чего ты опять злисси? – сонно пробурчала соседка по лежанке – необъятно толстая, невероятно ленивая, глупая как пробка, но добродушная девка по имени Гана, по кличке Бочка, по роду занятий – разбойница с большой дороги.
«Чего она могла наразбойничать? – часто гадали ее товарки по заключению. – Как же она с оружием управлялась, тумба неповоротливая?! Это ведь какое проворство нужно! А она одну ногу с лежанки четверть часа спускает». Пробовали расспрашивать. Но на все вопросы Бочка только глупо хлопала сонными коровьими глазами и бормотала бестолково: «Дык я того… весом брала! Всей тушей, значицца!..» Вот и пойми ее! Девки хохотали и болтали непристойности.
Обычно Бочка на слова была скупа, не слишком-то она умела с ними обращаться. Но временами ее будто прорывало, находило неудержимое желание поразглагольствовать, поучить кого-нибудь уму-разуму. Вот как сейчас, к примеру.
– Злицца она! – Теперь речь Бочки не была обращена непосредственно к амазонке, а приобрела риторический характер. – Бушует и бушует! Бушует и бушует! Тубарет попортила, будто он ейный собственный! А чего, скажите, бушевать? Подвиги вершить ей приболело! А о том подумать не умеет, какие с ее-то брюхом подвиги! Радоваться должна, что сюды, на казенный хлеб, по зиме определилась! Это не каждой так везет. Темница-то у нас какая славная, спасибочки господину нашему герцогу! – Тут Бочка прибавила голос, авось да услышит кто из охраны. – И тепло тута, и кормят от пуза, и клопов вовсе мало, и стража душевная, и девки веселые подобрались… Это она в других темницах не сиживала, вот что я вам скажу! У упыря ольдонского! Или у евойного соседа-колдуна! Вот где страсти-то творятся! А туточки чистое благоденствие!.. Какие же, право, на свете неблагодарные твари встречаются!.. Слышь, Фиска!
– Отвяжись! – процедила Эфиселия сквозь зубы. Эта кличка, выкроенная здешним отребьем из ее благородного имени, приводила амазонку в ярость.
Но остановить разговорившуюся Бочку было не так просто.
– Ты скажи мне, Фиска, куда ты собиралась зимою с тройней тащиться? Поморозила бы младенчиков, и все дела! А тут и сродишь в тепле, и детки под призором будут. О таком сейчас любая лесная баба только мечтает!
Эфиселия презрительно скривилась, не удостоив разбойницу ответа. Вот еще, со всяким сбродом свою жизнь обсуждать! Однако откуда ей стало известно про тройню? Ведь ни словом не обмолвилась, ни одной живой душе! Загадка!
– А выйдешь на волю – детки уж подрастут, тебе с ними все вольготнее будет. Тройню-то и на руках за раз не унесешь. А там они и сами побегут, и верши тогда свои подвиги сколь душе угодно…
Пять лет темницы полагалось в Эттессе за конокрадство! Долгих пять лет! Эх, лучше бы безмозглая Бочка не напоминала ей об этом!
Эфиселия зажала ладонями уши и взвыла от ярости во весь голос. И плевать ей было, что время позднее, многие уже спят! Они ей не указ!
Тогда сзади неслышной походкой приблизилась Розалина, дева корриган, из продажных. Нежная, легкая, будто ненастоящая – ее даже клопы не кусали.
– Ну что ты, милая… – Голос Розалины был похож на звон серебряного колокольчика. – Не сердись, детки огорчатся. – Тонкие пальчики ласково прикоснулись к нечесаным волосам амазонки. – А давай я тебе лучше на любимого погадаю…
Из кармана холщового казенного передника дева достала стопочку карт таро, раскинула красивым веером. Она всегда знача, как развлечь, чем утешить каждую из тридцати обитательниц эттесской городской темницы.
Оказавшись в заточении, гордая амазонка ни на минуту не давала себе труда смягчить нрав и постараться приспособиться к окружающим. Со всеми – со стражниками ли, в самом деле на редкость спокойными и добродушными, с соседками ли по темнице – она обращалась одинаково надменно и нетерпимо. Вела себя как хотела, ни с кем и ни с чем не считаясь.
Она не могла понять, что спасает ее только особое положение, это из-за него другие узницы терпят, прощают ее выходки – жалеют по-бабьи. А иначе…
Трудно сказать, что именно было бы иначе, но ясно, что ничего хорошего. Ведь сидели в этой темнице не только ленивая дурища Бочка или нежная Розалина, не способная обидеть даже пролетающую мимо муху. Были здесь и грозные грабительницы-головорезки из Ольдона, и профессиональные воровки из герцогств. Были даже две убивицы из Черной гильдии, те, которых боялись и грабительницы, и воровки, потому что в ремесле лишения жизни им не имелось равных.
116 
