«Если звезды – это дырки в колпаке, что такое Луна и Солнце?» – спросил его однорукий старый Сван, тот, которого держали в городе ярла Гальфдана из милости, потому что не сумел достойно ступить на стезю эйнхериев и зажился на этом свете немощным калекой. Хельги иногда разговаривал с ним о таких вещах, до которых больше никому не было дела.
Но Луна и Солнце подменного сына ярла в ту пору не интересовали, поэтому он ответил про богинь Соль и Биль, как и положено было хорошо воспитанному юному фьордингу.
Лишь годы спустя, в университете, он узнал об истинном устройстве мироздания. И, честно говоря, порадовался, потому что прежде нет-нет да ловил себя на том, что считает звезды на небе: не стало ли их больше, не грядет ли конец света? Мог ли он знать тогда, маленький, никому не нужный подменыш, какую странную роль уготовила ему судьба?..
Погрузившись в собственные мысли, он сначала не почувствовал ничего необычного. А когда все же почувствовал, было уже поздно, астрал знакомо всколыхнулся, на секунду перед глазами сверкнула огненная чернота…
Так уже бывало, и не раз. Мгновенное перемещение, невидимая стена пентаграммы – кто-то опять вызвал демона. Но теперь все пространство внутри магической ловушки оказалось заполнено желто-зеленым, удушливо-едким дымом. Хельги понимал, что дышать этим нельзя. Но разумом собственную природу не одолеешь. Он терпел сколько мог, старался пробить невидимую преграду, но та не поддавалась – легкие уже разрывались от боли, и демон не выдержал и вдохнул. И провалился в другую – темную, вязкую черноту небытия…
Пробуждение было мучительным. Нос и горло горели огнем, из глаз неудержимо лились слезы, взгляд не фокусировался. Тело не желало слушаться вообще – удалось пошевелить лишь пальцами рук. Это незнакомое ощущение абсолютной беспомощности было нестерпимо отвратительным, просто сводило с ума!
Сколько-то часов (дней? месяцев?) он пролежал неподвижно, находясь между сном, явью и безумием. Но, как известно, всему на свете приходит конец. Рассеялся желто-зеленый туман перед глазами, зрение вернулось. Но то, что он смог увидеть, не радовало совершенно.
Это было высокое, сырое помещение с каменными стенами и потолком, на котором были выбиты магические символы, смысла которых Хельги не знал, но явственно чувствовал исходящее от них зло. Окон в комнате не было, дверей тоже, – видно, хозяин умел проникать сквозь камень. Зато у дальней стены имелся огромный очаг, в нем полыхало голубоватое бездымное пламя.
Сам же Хельги лежал на высоком, светящемся каменном постаменте, лишенный возможности даже приподняться. Как скоро выяснилось, все дело было в оковах – полосы холодного металла, намертво прикрепленные к глыбе, сковывали его по рукам и ногам, и даже голову прочно удерживал широкий обруч. Открытию этому Хельги порадовался, ведь сначала-то он думал, что его разбил паралич! А оказалось, его просто взяли в плен… Но кто? И зачем? В Кансалоне современном у него, пожалуй, отыскался бы десяток-другой недругов, но все они родятся спустя долгие столетия. А с Кансалоном средневековым его ровным счетом ничего не связывало…
Этот вопрос он обдумывал до тех пор, пока не понял, что замерз до дрожи. В помещении было промозгло – от магического пламени толку почти никакого, вдобавок металл оков совершенно не нагревался теплом тела. «Драконье серебро», – понял Хельги, вспомнив всегда холодную рукоять трофейного меча. Чтобы согреться хоть немного, он принялся шевелиться, насколько позволяли оковы, и вдруг почувствовал резкий укол в запястье.
До боли скосил глаза и увидел – из руки его торчала большая полая игла, такими лекари отворяют кровь. Темные капли срывались с нее одна за другой и падали вниз.
Вот теперь ему все стало ясно! Живо, будто наяву, вспомнился мэтр Перегрин, как он стоит за кафедрой в своей безукоризненно отглаженной черной мантии и профессорской шапочке с кистью. Послышался его голос, вещающий монотонно и скучно:
– Три меры вытяжки хвоща полевого смешиваем с мерой пепла птицы феникс, добавляем полмеры крови демона-убийцы…
– А где ее берут? – спросил тогда не в меру любознательный студент Ингрем.
– Кого? – очень строго переспросил сбитый с толку профессор, он не любил, чтобы речь его прерывали глупыми вопросами.
– Ну кровь демона убийцы… – Хельги уж и сам был не рад, что встрял.
– В магической лавке за углом! – сердито буркнул Перегрин. И в тоне его явственно слышалось: «Много будешь знать – скоро состаришься!»