Ильза поежилась. Альтеций нравился ей все меньше и меньше.
– А ночевать мы будем прямо на улице, у памятника? – спросила она с тревогой.
– Ночевать мы будем в Доме гильдии. Мы же не самоубийцы. Идем!
Дом гильдии оказался совсем недалеко, в квартале (если это хаотичное скопление домов можно было назвать кварталом) от памятника Мангоррату. Имел он типично кансалонский вид: большая казарма из желтого песчаника, увенчанная небольшой башенкой с округлым куполом ярко-синего цвета, на улицу выходит глухая стена, окна обращены во внутренний двор. А слева и справа от него протянулась целая шеренга построек разного калибра и стиля, но имеющих одну общую особенность – приметные красные фонари над входными дверями. В конце улицы высилось еще одно сооружение, огромное и круглое, вовсе без крыши, Ильза такого никогда не видела.
– Это цирк гладиаторов, – рассказывала Энка. – Меня в свое время как раз туда и продали. О! А это – мой бордель!
Ильза таращилась во все глаза. Вот они, таинственные и запретные гнездилища разврата! Нет, не такими они ей представлялись. Бордель Энки, например, выглядел вполне мило, этакий благопристойный сельский отельчик с розовыми кружевными занавесочками на окнах и настурциями в балконных ящиках. Только дежурный фонарь над входом выдавал его истинное назначение. Любопытно, что там внутри?
– А можно, я загляну? Только на минуточку?
– Спятила?
– Интересно же! – захныкала Ильза.
– Что за нездоровый интерес? – возмутилась сильфида. – Идем отсюда, не хватало, чтобы меня кто-нибудь узнал! – Она едва не силой втолкнула Ильзу в ворота Дома гильдии.
Девицы без помех пересекли просторный квадратный внутренний двор, обычно используемый как плац для строевой подготовки и арену для поединков, но на входе в казарму их остановил старый десятник с лицом настолько обезображенным шрамами, что уже нельзя было определить, к какому народу принадлежит его обладатель.
– Стоять! Предъявить медальоны… Ох, раздери меня дракон! Это никак ты!!!
– Дядька Прук!! – Энка с визгом повисла на шее у десятника. – А я слышала, тебя убили под Уммаром! Три дня ревела!
– Долго жить буду, – усмехнулся старый Прук, ему польстило столь продолжительное оплакивание. – Не убили, а покалечили. – Он протянул левую руку, вернее, ее остаток, лишенный кисти. – Вот, для настоящего дела больше не гожусь, теперь в сторожах подвизаюсь. Да и то сказать, годы уже…
– А чего вы себе крюк не закажете, как у пиратов? – осмелилась влезть в беседу старших по званию юная Ильза.
Старик опять усмехнулся, но не ответил, а спросил, кивнув:
– Ученица?
– Подруга, – ответила Энка. – Она в Дольнской школе.
– Это правильно, – одобрил Прук. – Все лучше, чем в учениках маяться. А ты, я смотрю, сотник? Умница! Я всегда говорил: далеко пойдет девчонка! Сколько ты народу положила, пока от цирка к нам добежала?
– Много, – неопределенно махнула рукой Энка. – Дядька Прук, а есть два места в казармах?
– Скажешь тоже, в казармах! Ты, поди, сотник, а не крысенок. Найдем что получше… Вы к нам надолго? Наниматься хотите? Тысячнику Тагилу как раз хороший стрелок-сотник нужен. Он вчера только жаловался, что никого серьёзного на примете нет, одна шушера необстрелянная, из дворцовой охраны.
– Не, – помотала головой сотник Энкалетте. – Мы здесь по другому делу. Друзей надо дождаться, мы с ними разминулись. И потом я последнее время больше в разведку нанимаюсь. Свободнее себя чувствуешь вне строя.
Прук хрюкнул, что должно было выражать веселье.
– Да, строй ты никогда не любила, это верно. Как вспомню, что на построениях выкидывала… Ну, идем, провожу в апартаменты. Девчонку к себе возьмешь или в казарму ее?
– К себе, – живо откликнулась сильфида. – Рановато ей в казарму. Там народ всякий бывает.
– Боги великие! – Энка с удивлением оглядывала отведенное им помещение. – Ничего себе, обстановочка! Вот богатеет Гильдия!
А обстановочка и в самом деле была роскошной: стены и полы скрыты под красными сехальскими коврами, по периметру в художественном беспорядке разбросаны шелковые подушки, над низким широким ложем – шелковый же балдахин и кисея от мух, в углу мраморный фонтанчик в виде жабы. И еще обнаружилась специальная комнатка с тем, что Макс обычно почему-то именовал «удобствами». И были удобства эти вовсе не такими удобными, зато красивыми – в форме цветка лотоса.
– Истинный сераль! – восхищалась Энка, прыгая на мягких подушках. – Хорошо, Меридит не видит. Она сказала бы, что воину так жить не пристало, и выдворила бы нас всех в казармы… Да, истинный сераль!