– Пшли на воздух! – рявкнул Хельги, едва сдерживая тошноту.
Колдун беззвучно повиновался.
Поднялись вверх по крутой каменной лестнице. Лаборатория, как это принято у представителей этой профессии, размещалась в подвале, под землей, поближе к мертвым. Что ни говори, как ни крути, любое черное колдовство недалеко ушло от некромантии. По сути, это ее разрешенная версия…
Вышли и оказались на уютной, типичной центральностароземской улице с хорошенькими беленькими домиками в два этажа, стены которых украшены черными деревянными планками. Фахверковая конструкция – называет такие Энка. Милый, респектабельный квартал. Мощенная брусчаткой дорога, мытые с мылом тротуары, не знающие, что такое осенняя грязь, кадки с поздними цветами у дверей, забавные вывески магазинчиков и лавочек. Это может быть и Конвелл, и Эттесс, и Ульп – не угадаешь… Кто бы мог подумать, что посреди всей этой цивилизованной идиллии угнездилось древнее как мир зло?
– Если хочешь умереть без мучений, отвечай, кто заплатил тебе за мое убийство?
Пришлось возвращаться обратно в подвал. Ответить колдун не мог, сам не знал. Мог только показать.
Из мутного хрустального шара на Хельги смотрело совершенно незнакомое мужское лицо, сердитое, с короткой бородой и орлиным взором.
– Не знаю такого!
– Он действовал через посредника, – ответил колдун ровно, без заискивания, без желания угодить и облегчить тем самым свою участь. Хельги знал цену этому спокойствию, оно приходит, когда надежды больше нет.
– Показывай посредника, – велел демон.
Шар прояснился, потом снова помутнел, будто наполнился дымом. Медленно-медленно из дыма соткалось изображение… принца Эдуарда!!!
– Посредник не знает, что его использовали, – разъяснял колдун. – Слепое орудие. Но заказчик связан с ним очень тесно, общей кровью. Брат или отец… По возрасту, скорее, отец. Хотя будь у меня сын, лично я не рискнул бы…
– Дядька, может быть? – уточнил Хельги, перебирая в памяти Эдуардову родню.
– Нет, тут совершенно прямая кровная связь, боковая бы не сработала. А вот связь между посредником и вами – иного рода…
– Сам знаю! – перебил горе-наставник, коря себя за то, что до сих пор не сдержал обещания и не объявил ученика воином. Забыли оба, опять забыли!.. – А тот, с бородой, не сказал, за что хочет меня убить? Нет? Верю. Ладно. Тебя-то убивать где будем? Здесь или на улицу пойдем? Где тебе удобнее?
– Без разницы, – махнул рукой колдун. – Можно и здесь… хотя тело долго не найдут. Родных у меня нет, никто не хватится. А на улице – соседи напугаются… Давай уж здесь.
– А с «соплями» что делать? – спохватился убийца. – Ты мне скажи, их можно просто вылить? На землю?
– Отчего же нельзя? – пожал плечами колдун. – Они без заклинания – простые помои. Правда, в городе их лучше не сливать, запах очень стойкий.
– Да уж, – процедил Хельги. И помрачнел, представив себя перетаскивающим бутыли с «соплями» за город. – Много их тут у тебя?
– Пять бутылей. По одной на герцогство. Хельги удивился:
– Герцогства воевать собрались? А как же Вечный мир?
Колдун опять пожал плечами. Откуда ему знать? Он лишних вопросов не задает, не принято. Делает свое дело молча…
– Понятно, – кивнул демон. – Ну, больше не будешь делать.
Отступил на шаг, достал нож. Конец, понял Балдур.
Он оставался совершенно спокоен. Страха не было. Наоборот, было даже забавно. Демон-убийца невероятной силы, способный одним движением воли стирать с лица земли, города и выедать сущности тысячами, похоже, собирается зарезать его кривым сехальским ножом, как простой уголовник.
Хельги хорошо знал: собрался убивать – убивай, не тяни, негоже мучить жертву. Но медлил. Было ему очень неуютно, не по себе. Не хотелось признаваться, но за время их короткого знакомства колдун успел стать ему чем-то симпатичен. И вообще, как говорит Энка, нелегко убивать того, с кем только что мило беседовал… Но надо. Есть зло, которому не место в мире.
Но в тот самым момент, когда он уже почти решился, подвал огласился радостным лаем. По лестнице, смешно переваливаясь на ступенях, скатилось рыжее, кривоногое, лохматое существо с мордой приплюснутой, будто по ней прошлись утюгом. Бросилось к колдуну, наставило лапки, лизнуло обвисшую плетью руку. Потом село, сморщилось и отчаянно расчихалось.
Любому другому собачонка показалась бы страшненькой, как чучундра. Но Хельги, разумеется, был иного мнения. Он так и замер с ножом в руке, сраженный наповал неземной красотой. И очень четко осознал: колдуна он не убьет.