А авторица, написав такой бред, в своём... 
555 
Хельги тонких девичьих чувств не понимал:
– Какая разница? Давно дело было… в смысле будет.
– Большая! Знакомый череп намного противнее чужого!
– Ладно, – отмахнулся демон, он так и не уловил разницы. – Сделанного не воротишь. Ползи назад.
– А ты что?
– А я сейчас!
И он нырнул в астрал.
Чего греха таить, подменный сын ярла Гальфдана Злого вовсе не был таким уж благородным и добросердечным существом, которого хлебом не корми, дай помочь ближнему своему. И к Странникам симпатии не питал, о гибели их не скорбел – ведь это изза них там, в далеком грядущем, остался киснуть на дне морском его «Гром»!
Спасать Учителя он полез только ради сильфиды – побоялся, как бы сама не утонула. А все, что проделал дальше, было вызвано исключительно любопытством: получится или нет?
Астральным взором демонубийца ясно видел всю черную, измененную, гибнущую сущность Учителя. Но не только. Внутри нее была ясно различима розовая, свежая, совершенно непереваренная сущность юного Эолли. А дальше дело техники. Он просто выдернул ее из черных объятий, как если бы собирался поглотить сам, но поглощать, понятно, не стал, а просто взял да и водворил на законное место.
Конечно, проделал он эту процедуру довольно неуклюже: попутно разметал несколько барханов. Но, во всяком случае, обошлось без жертв и разрушений. А уж Ильза как обрадовалась, когда Эолли вдруг ожил! Ради одного этого стоило постараться!
И Септим, очнувшийся от забытья, тоже был счастлив, что не один остался на свете, обнимал воскресшего друга, и они оба рыдали – стало тошно смотреть на эту трогательную сцену, и Рагнар сердито плюнул и отошел подальше. Взрослые мужики, а ведут себя хуже дев корриган!
Рыцарь обогнул бархан, прошелся вдоль подножия, разглядывая темную стеклянную корку, сплошь покрывающую песчаный склон. Сколько огненных ударов принял он на себя – не счесть! Укрыл, уберег… Рагнар поймал себя на мысли, что испытывает к изуродованному, израненному бархану благодарность будто к живому существу… Присел, провел рукой, погладил спекшийся песок. И тут заметил: чтото черное, оплавленное торчит из земли шагах в трех левее. Палка не палка, кол не кол… Подошел, нагнулся, ухватил. Со стеклянным звоном лопнула прикипевшая окалина, по черному склону расползлись желтые трещины. Рыцарь потянул – и в руках его оказался меч! Тот самый! Восьмой по счету! Последний подвиг был засчитан!
На этом, казалось бы, история заканчивалась: враг повержен, Мир спасен, все ликуют, благородные герои с победой возвращаются к родным очагам…
Так бы оно и было, если бы не два обстоятельства. Вопервых, от родных очагов благородных героев отделяла преграда гораздо более серьезная, чем расстояние, – время. Долгие сотни лет. А вовторых… Верно любил говаривать почтенный Канторлонг: «Уж ктокто, а мы на свою голову завсегда приключения найдем! Скучать не придется!»
Впрочем, как не менее верно развивал эту идею Хельги (нахватавшийся мудрости в ином мире): «Проблемы следует решать по мере их поступления». А самым первоочередным на тот момент было – выбраться живыми, и даже не из Средневековья, а хотя бы из страшного Внутреннего Сехала.
Трое суток путники провели просто ужасно! Запас воды у них имелся. Небольшой. Для холодной степи хватало. Но не для жаркой пустыни. Вдобавок образовался лишний груз. Утерев слезы, оба юноши впали в странное полубессознательное состояние, которое Аолен называл нервной горячкой и лечить не умел. Пришлось их нести. По жаре, по песку, обходя опасные зыбучие участки, отдавая свою теплую и противную, но всетаки воду…
Они уже бывали в этих местах, около года тому назад… Точнее – тысячу лет спустя. Но тогда, с высоты коврасамолета, Сехал казался доступным и безопасным. Теперь же он представал во всей своей беспощадной красе.
Небо было ослепительносиним, а песок – нестерпиможелтым. Воздух плыл, струился, он казался водой, которой так не хватало. Миражи, то мучительнопрекрасные, то пугающие, вставали впереди. Горячий ветер свистел тонко и пронзительно, он сводил с ума, выдувая последние обрывки мыслей. Жажда усиливалась с каждым часом, язык казался большим, колючим и жестким, ноги, наоборот, сделались мягкими, будто из ваты, а ноша становилась все тяжелее и тяжелее… Бросить бы – да нельзя. Какникак живые твари, хоть и враги… Вот и приходилось Рагнару и Хельги мучиться вдвойне.
555 
