Последние отзывы

  44  

— Эй, малышка, — призрачные лапы обняли мое лицо, — что не так?

Ты что? Девочка моя?

Если б можно было его обнять, я бы обняла, а так просто положила ладони поверх его руки и на мгновение такое ощущение возникло, словно тень стала ощутимой.

— Кира- Кира, — такой грустный шепот, — тебе действительно лучше быть подальше от Иристана, девочка моя. Эта планета тебя убивает.

Я всхлипнула громче и тут же закрыла рот руками, сдерживаясь из последних сил. Подошел Икас, сел рядышком, уместил голову на моем плече, и как-то я сразу успокоилась, и легче стало намного.

— Так что ты там услышала? — мягко, ласково спросила тень.

— Клыкастая и зубастая тень приказала Эталин впустить Дьяра во дворец, напоила каким-то соком, и спровоцировала все, чтобы у меня был болевой шок и какая-то мутация, — простонала я.

Тень испарилась в мгновение. Икас остался, и картинка на сейре осталась. И я смотрела, как плачет все там же у стены бегемотиха, а потом услышала и другое:

— Ступай в подземелье, найди эту дрянь и убей!

Из ниши между шкафом и стеной вышел воин, стройный излишне для воина, низко поклонился и негромко спросил:

— Вы уверены, госпожа?

— Убей эту дрянь! — прошипела бегемот, пытаясь встать. У нее это получилось с четвертой попытки и для начала на четвереньки встать пришлось. — Она нужна Агарну, она нужна эйтне-хассаш, она даже правящему клану нужна — убей мразь!

Странный воин поклонился и выпрыгнул в окно. Мы с тенью потрясенно смотрели на экран и разом выдохнули:

— Бракованный навигатор, — это я.

— Съшессер, — это он.

Помолчали, наблюдая за тем, как бегемотиха мечется по своим покоям. Потом я сказала:

— А жить то хочется.

— Я тебя понимаю, — отозвался левый.

И тут послышался какой-то шум, я стремительно переключила на камеры, расположенные в моей комнате, но все равно опоздала. На камере мелькнула широченная спина блондинистого воина в белой рубашке, за ним вышли еще семеро, у окна на коленях стояла та самая девушка, склонив голову как и полагается женщине на Иристане. Рядом с ней стоял довольный отец, и неподалеку растянулась Акаши. Да, Нрого действительно помогал папандру, раз даже своего зверя одолжил ради представления. А что, для всех Снежные смерти на морду одинаковы, хотя на мой взгляд спутать Икасика и его маму было нереально — мой добродушный, а у Акаши морда хитрющая.

— Представление завершилось, — левый демонстративно зевнул.

Видимо так. Потому как папандр склоненную головку погладил и сказал:

— Умница. — и уже одному из своих воинов. — Проследи, чтобы Киран покормили, вся эта канитель продлится до полуночи, а девочка голодная и зверя так же покормить.

И с довольной ухмылкой хассар покинул фальшивую дочь, явно планируя заняться допросом.

— У меня нет слов, — сообщила я тени, — но я все равно скажу…

— Пусть повелитель покинет дворец хассара, — немного резко приказал левый. — И эйтна-хассаш так же.

А внизу неожиданно стало шумно. По коридорам вдруг забегали воины, начался переполох. Но это все мелочи. Потому как стоило вспомнить тетку в черном и с золотым поясом, как тут же нехорошие мысли возникли. И еще кое-что мне вдруг вспомнилась:

— Левый, — обратилась я к тени, которая заинтересованно наблюдала за мной, — а эта конкретная эйтна-хассаш как давно в своей должности?

— Уже лет тридцать, — тень подплыла ближе.

— Ага, — глубокомысленно изрекла я, чувствуя, что окончательно готова сорваться, — так значит именно эта погань требовала смертной казни, для моей мамочки!

Тень об этом явно не знала, и потому левый смолчал.

И я молчала. Вот так в молчании мы проследили за тем, как светловолосый правящий клан на белых зверюгах покинул дворец хассара. Через полчаса свалила и эйтна-хассаш, эту перевозили в странной штуке, которая летела метрах в двух над землей. Когда и за ней закрылись ворота, я сказала:

— Ну-с, приступим!

— Развлечемся, — левый разлегся рядом. — Давай!

И я запустила сейр свой родной, с проекционным лучом, и тот, что я уворовала у Дьяра, а затем в ход пошли и камеры. Да, я собиралась поступить очень, очень, очень некрасиво! Жалела ли я?

Ни на мгновение! Потому что меня обижать можно, а мою мамочку — нет! И когда я направила луч проектора на внушительную стену окружающего дворец забора, у меня ни рука ни дрогнула, ни совесть ни проснулась.

  44