17 
Не задерживаясь, чтобы посмотреть на короля, который был, как всегда, одет в серый казакин из толстого сеговийского сукна и в штаны из буйволовой шкуры. Жиль быстро соскочил с коня и повел его к казармам гвардейцев, расположенным неподалеку от дворца.
К своему удивлению, он увидел там Понго, которого впервые покинуло его индейское спокойствие, и он нервно ходил по двору, грызя себе ногти.
– Ты забыть время, хозяин.
– Нет, расковался Мерлин. Посмотри сам, я не доверяю нашему кузнецу. Но почему ты так обеспокоен? Меня спрашивали? Кто? Герцог?
Понго кивнул головой и добавил:
– Он впасть в гнев, но, к счастью, король возвращался раньше, чем обычно. Он поехать к нему.
Я просил Великий Дух ты возвращаться быстро.
– Можно подумать, что с тех пор, когда ты уехал из своей Виргинии, Великий Дух тебе ни в чем не отказывает, – со смехом возразил Жиль. – У меня еще есть немного времени, и я успею привести себя в порядок.
Бросив повод в руки слуге, он устремился по лестнице, ведущей в его квартиру. Каждый находящийся в ранге офицера гвардии Его Величества имел свою. Здесь в Аранхуэсе несли поочередно службу две или три бригады полка. Остальные, находясь в Мадриде, разместились в роскошных казармах. Жиль, как лейтенант гвардии, имел право на маленькую квартирку из двух комнат.
Он бежал по коридору, когда столкнулся с одним из своих сослуживцев. Это был дон Рафаэль де Моллина. Удар был сильным, но испанец воспринял его с британской флегматичностью.
– Турнемин! – воскликнул он, потирая ушибленное плечо. – Какая радостная встреча! Вы знаете, что вас везде ищут?
– Вы тоже! Черт побери, почему это я стал так сразу всем необходим? Мое подразделение заступает на дежурство сегодня вечером, я немного опоздал. Не вижу…
– Скоро увидите. Лучше, чтобы вы были предупреждены: ваше подразделение не в полном составе. Не хватает одного человека.
– В чем дело? Он болен?
– Да, и болезнь довольно тяжелая – опала.
Приказ покинуть дворец в течение двух часов.
– Через два часа? Черт! А что за причина?
Моллина принял таинственный вид.
– Этого, мой дорогой, мне говорить вам не разрешено. Его превосходительство соизволит это сделать сам. От себя же добавлю, что во время вашего отсутствия и отсутствия командира нашего подразделения маркиза де Пеньяфлора, залечивающего старые раны, его превосходительство сам вынужден был исполнять приказ. Он этим весьма недоволен и пребывает в дурном настроении.
– Настоящий солдат сделает все. Вы очень удивились бы, если бы увидели, что должен был делать генерал Вашингтон. А это один из великих людей нашего времени. Конечно, генерал имеет мало общего с его превосходительством, – чуть небрежно добавил Жиль.
Имя американца, столь неожиданно упомянутое в разговоре, вызвало у молодого испанца возглас ужаса. Он торопливо перекрестился, словно его сослуживец упомянул имя Антихриста.
– Этот генерал вовсе не сеньор. Каждому известно, что эти американцы – настоящие дикари и что…
Жиль вовсе не имел желания продолжать этот разговор с Моллина. Король Карл III – «просвещенный деспот», но среди его придворных, пожалуй, он один и имеет какой-то оттенок либерализма. Лишь такие люди, как Пако, относятся с симпатией к новой американской республике.
– Кстати. А как зовут уволенного?
– Дон Луис Годой.
– Ну что же, большое спасибо, что предупредили меня.
Торопливо приводя в порядок свой туалет, Турнемин пытался угадать то, о чем умолчал Моллина. Ему не составило никакого труда вспомнить этого Луиса Годоя, молодого идальго из знатной семьи Эстрамадуры. Его свежий цвет лица и светлые глаза выделялись среди темных лиц, преобладавших во всей гвардии. К тому же это был очень милый молодой человек, жизнелюб, отдающийся всем удовольствиям с юношеским темпераментом.
Он был всегда вежлив, всегда в превосходном настроении, всегда точно выполнял свои обязанности по службе. Что же мог такого совершить Дон Луис, чтобы быть изгнанным как проштрафившийся лакей?..
Ответ пришел, когда четверть часа спустя Жиль предстал перед надменным и великолепным герцогом Альмодоваром – своим начальником. Он не только не соизволил что-то объяснить ему, но просто, выслушав объяснения и выразив Жилю свое неудовольствие по поводу «ничем не оправданного отсутствия» и отказавшись принять какие-либо оправдания, ограничился тем, что заявил ему:
– Вы сами займете место стража у дверей апартаментов ее королевской светлости принцессы Астурийской. Ваш долг – никого не пропускать!
17 
