Особенно,... 
248 
Он спрыгнул вниз и поставил стол и стул на прежнее место. Мешок имел цвет, похожий на старый дуб, из которого сделаны балки, да к тому же находится в тени. Если не будут искать специально, никто и не заметит, что мешок временно поселился там, куда он затолкал его. А кроме того, это было самое лучшее, что он способен сейчас сделать.
Удовлетворенный тем, что сделал все, что мог, чтобы уберечь книгу и снаряжение боевого чародея от неправедных рук, он улегся на холодный каменный пол у противоположной стены и попытался уснуть.
Но оказалось, что невозможно уснуть, думая о том, что пообещала ему Сикс на следующий день. Страх терзал его, из-за чего мысли неслись вскачь. Он знал, что ему необходим отдых, но никак не мог успокоиться.
И все-таки он испытывал чувство облегчения, оказавшись вдали от Сикс. Он утратил представление о времени с тех пор, как вышел из рощи древних дубов. Он не мог думать, находясь рядом с ней, как не мог и что-либо делать. Она полностью подчиняла все его сознание.
Все его сознание…
Он вспомнил о своем прежнем пребывании в этой комнате с Денной. Тогда она повторяла ему, что теперь, когда она сломила его, он станет ее любимцем и будет подчиняться ее воле. Он припомнил и то, что сказал тогда самому себе. Он сказал, что позволит делать с собой что угодно, но должен сохранить хотя бы небольшую часть себя, упрятать ее подальше и не допускать никого в то место, даже самого себя, до тех пор пока не потребуется отомкнуть это тайное, безопасное место и снова стать самим собой.
И теперь ему снова нужно проделать это. Он не мог позволить, чтобы Сикс завладела всем его сознанием, как сделала это, как захватила его. Он все еще ощущал тяжесть ее влияния, притяжение ее воли, но сейчас, когда не было ее непосредственного присутствия, все это казалось ослабленным, он имел некоторую свободу от нее и был в состоянии думать. В состоянии разобраться, хотя бы отчасти, чего он хочет.
А все, чего он хотел, – освободиться от этой ведьмы.
Он создал в собственной голове потайное место, точно так же, как делал это много лет назад, в этой же самой комнате. А затем запер там часть себя, часть своей силы, ядро своей воли, совершая это почти с таким же упорством, как прятал свой мешок в углу потолка, чтобы никто не нашел его.
Обретя снова возможность думать и имея такой план, он испытал чувство облегчения. И хотя он все еще ощущал на себе клыки этой ведьмы, она больше не контролировала его так, как ей казалось. И наконец-то он мог немного расслабиться и отдохнуть.
Тогда он начал думать о Кэлен. Воспоминания о ней вызвали печальную улыбку. Он заставил себя вспоминать о счастливых днях, проведенных с ней. Он думал о том, какие испытывал чувства, когда обнимал и целовал ее, когда наедине, ночной порой, слушал ее шепот о том, как много он значит для нее.
Глава 49
Ричард вздрогнул и проснулся, услышав, как начали отпирать дверь. Это было внезапное и неприятное пробуждение, потому что во сне с ним была Кэлен. Он не помнил своих снов, но знал, что именно этот сон заключал в себе Кэлен. Он чувствовал себя наполненным ее присутствием, будто действительно был с нею и только пробуждение прервало эту встречу. Едва он проснулся, все ее существо, вся сущность ее пребывания тут же начали исчезать. Потеря ее присутствия, пусть даже во сне, и замена на холодное пустое сознание ломали волю и приводили в уныние. В его снах мир казался ему более красочным. Хотя он и не помнил их, сны казались ему благозвучными, как далекая музыка. В снах он по одним лишь ощущениям понимал, что, скорее всего, находится не в мире бодрствования.
Ричард заставил себя сесть и только тогда понял, что у него все болит, поскольку он спал на каменном полу. Принимая во внимание, какая путаница все еще творилась в голове, он проспал всего несколько часов. Увидев стражу, заполнявшую каменный мешок, Ричард, пошатываясь, поднялся на ноги, пытаясь растирать затекшие мышцы.
Сикс ворвалась в комнату, словно зловещий ветер. По контрасту с жесткими черными волосами и развевающейся черной одеждой, ее кожа казалась плотью призрака. Блеклые синие глаза уставились на Ричарда, будто в мире не существовало ничего, кроме него. Он почувствовал, как этот взгляд давит на него, будто обладает тяжестью целой горы. И этот взгляд, и само ее присутствие сокрушали его волю.
Он поплыл в затопившем его ощущении. Она приблизилась, и он с усилием постарался держать голову над поверхностью темных вод, лишающих его воли. Ощущения были как в борьбе за жизнь в бушующей реке, где мощные водовороты затягивали вниз.
248 
