— Да, Вильяр рассказал, что ты нашла дневник сестры в шкафчике Виллему, — улыбнулся Хейке. — Должен сказать тебе, что наш своеобразный внук никогда не был таким сострадательным, как вчера вечером и сегодня. Ты явно произвела на него впечатление. И теперь я это понимаю.
Винга дружески кивнула. Белинда была настолько взволнована, что от растерянности стала более откровенной, чем следовало.
— О, он был так добр! На кладбище мы разговаривали так долго, и он только ужасно досадовал на то, что не может говорить с вами о своих трудностях. Но только потому, что не хочет обидеть вас.
Хейке и Винга обменялись быстрым взглядом.
— Мы почувствовали это, — сказал осторожно Хейке. — И это причиняет нам боль. Потому что я уверен, что мы бы поняли.
Белинда наклонилась вперед.
— Нет, это невозможно. Он, конечно, решительно не хочет, чтобы вы знали о том, что здесь обитает пр…
Она внезапно оборвала себя. Снова откинулась назад и приложила ладони ко рту. Ее большие глаза приняли несчастное выражение.
— О, — глухо произнесла она. — Я не имела этого в виду!
— Ничего, — быстро сказала Винга. — Что же ты хотела добавить?
Глаза Белинды наполнились слезами.
— Я выдала своего единственного друга. О, я такая бестолковая! Ничего, ничего не могу сделать правильно!
Винга опустилась перед ней на колени и пыталась ее утешить, а Хейке лихорадочно старался выудить, что именно хотела сказать девушка. Впервые им удалось заглянуть под крышку тайного сундучка их внука. Хейке был полон самых плохих предчувствий.
— Белинда, Вильяр говорил о призраках? Она сразу замахала руками, а глаза испуганно округлились.
— Нет! Нет, совсем нет!
Никто не мог лгать хуже. Некоторое время они сидели молча.
— Теперь послушай, Белинда, — спокойно произнес Хейке. — Ни ты, ни Вильяр не должны за нас опасаться. Мы знаем, что здесь водятся призраки. Мы просто не подозревали, что их видел Вильяр.
Белинда выпрямилась и посмотрела на них полными слез, испуганными, но очень красивыми глазами.
— Их? Но это был только один!
— Ну, слава Богу, — пробормотала Винга. — Как он выглядел?
— Но я не могу этого рассказать.
— Да, мы понимаем, — сказал Хейке. — Успокойся, Белинда. Ты никого не выдала. Это мы выудили из тебя то, о чем ты не хотела говорить. И это мы скажем Вильяру. Ты была лояльной, мы больше не станем расспрашивать. Но у меня не укладывается в голове, как мальчик хранил это в себе все эти годы. Он оказался таким стойким!
— Он только в детстве боялся призрака, — сказала Белинда. — Теперь он его не пугает. Теперь у него другая тайна, не имеющая ничего общего с призраками, как сказал он сам. И с девушками тоже. Это я спокойно могу вам сказать, потому что и мне он ничего нового не рассказал.
— Значит, он не сказал, почему не хочет говорить об этом с нами? — спросил Хейке.
— Нет, он сказал. Это бы ужасно оскорбило вас, а он этого не хочет, потому что он очень любит вас. Это он повторил много раз.
Винга обняла ее за плечи.
— Спасибо, дружок, за эти слова. Порой мы действительно сомневались. А он не хочет сказать, о чем речь? Даже тебе?
«Даже тебе?» Как чудесно звучали эти слова для Белинды. Они согрели ее сердце.
— Нет, он не получил разрешения. От других.
— Каких других?
— Я спросила именно об этом, — сказала Белинда, изумленная тем, что задала такой же умный вопрос, как и другие люди. — Но он не ответил. Не мог.
Винга взглянула на Хейке.
— Ты не думаешь, что он занят чем-то незаконным?
— Нет, я совсем так не думаю, — поспешно заверила Белинда. — Он, кажется, очень гордится своей тайной.
Хейке и Винга только безнадежно покачали головой. Белинде так хотелось убедить их в хороших намерениях Вильяра. — Я думаю, что мы все трое должны подождать. Я верю, что он расскажет нам все, когда настанет время.
Они слегка улыбнулись ее предложению.
— Мы ничего не скажем об этом Вильяру, — пообещал Хейке и добавил сурово: — Но мы должны разобраться с призраком. Потому что это и наша проблема, и ее можно решить.
Они оставили эту тему и стали болтать о том и о сем, не замечая, как шло время. Белинда была счастлива, а они естественны и дружелюбны. Порой они спрашивали у нее совета, а этого никто раньше не делал.