Вместо ответа он хлопнул по крупу мула, который двинулся вперед резвой рысью. Направляясь к Малому мосту, чтобы пересечь по нему Сите и перебраться через Большой мост на правый берег Сены, Бертрада перебирала в памяти все услышанное, что, в сущности, лило воду на ее мельницу. Ни для кого не было секретом — может быть, только для короля! — что в Наваррском семействе дела идут не важно, даже если предположить, что они когда-либо шли хорошо. И если прислуга Нельского дворца уже поговаривает о законном происхождении маленькой Жанны, то что же будет, когда станет известно, что у Маргариты есть любовник? Дени был славным человеком, которого она давно знала: с ней он говорил охотно, но был не из тех, кто сплетничает по углам. И если уж ему в голову приходят подобные вопросы, то дело совсем плохо!
И, продолжая свой путь по шумному грязному городу, Бертрада стала гадать, сколько времени один из братьев д'Ольнэ подменяет Людовика в постели Маргариты, ведь оба брата, как на грех, были светловолосыми...
Она была так погружена в раздумья, что не замечала оживления, царившего в Сите, хотя обратила внимание на то, что рядом с собором Парижской Богоматери, прямо перед порталом, плотники возводили трибуну. Впрочем, возможно, просто шла подготовка к какой-то церемонии, а они часто происходили рядом с собором.
На какое-то мгновение ей захотелось пойти посмотреть, работают ли там муж сестры и племянник. Матье мог трудиться над сводами, укреплявшими здание, а Реми — на отделке большого амвона. Но она вовремя одернула себя — нельзя было тратить время попусту. Если ей немного повезет, она не застанет мужчин дома, а именно это ей и было нужно.
Добравшись до дома сестры, она увидела, что не только хозяин отсутствует, но и хозяйка также. Не было и служанки. Только старая Матильда, как всегда, сидела у очага, где горели ароматные сосновые поленья. Но руки ее бессильно лежали на шитье, разложенном на коленях. Она развалилась на стуле, откинув голову на спинку, и по ее морщинистому лицу стекали слезы. В доме царила полная тишина, только кошка, спавшая возле огня на полу, тихонько мурлыкала. Сразу же встревожившись, Бертрада устремилась к старухе:— Добрая матушка, что происходит? Где Жулиана и Марго?
Матильда, открыв глаза, узнала гостью, нахмурилась, выпрямилась и схватилась за веретено.
— На реке, полощут белье! — хрипло отозвалась она.
— И вы поэтому плачете?
— Да не плачу я, дуреха! В моем возрасте слезы текут сами собой... А вы-то, вас что сюда привело?
— Мне надо поговорить с Жулианой... и с вами, потому что вы всегда даете хорошие советы.
— Она не вернется до вечера. Можете поговорить со мной. Надеюсь, ваши заботы связаны не с моей внучкой?
— Напротив, именно с ней. Не тревожьтесь, у нее все хорошо, она все больше нравится мадам Маргарите, которая сумела привязать ее к себе и желает ей добра... но, боюсь, долго это не продлится...
— Вы хотите сказать, что Од ей разонравится? Но почему?
— О, речь идет вовсе не о поведении Од... Скорее о... здесь никого нет? — спросила Бертрада, тревожно оглядываясь.
— Кроме кошки, нет никого, можете не волноваться.
Инстинктивно она, однако, понизила голос, а ее усталые глаза впились в лицо гостьи.
— Это так серьезно? — спросила она.
— Серьезнее, чем вы можете себе представить. Мадам Маргарита и мадам Бланка, ее кузина, позорят свой брак, изменяя мужьям с придворными дворянами...
— Что вы говорите? — пролепетала Матильда, чуть не задохнувшись...
— Чистую правду, увы! И это не просто слухи, я это видела собственными глазами!
И Бертрада, говоря шепотом, словно в исповедальне, и с тем же чувством облегчения, как если бы это было признание в совершенном ею самой тяжком грехе, потому что грех этот не давал ей жить спокойно, раскрыла свою тайну старой женщине.
— Если, к несчастью, все это раскроется, — сказала она в заключение, — гнев мужа и, возможно, нашего сира короля обрушится на всю прислугу Нельского дворца. Принц Людовик жесток, мстителен, он, несомненно, за свой стыд заставит расплатиться тех, кого посчитает свидетелями этой измены. Я уже немолода и за себя не боюсь, но может пострадать Од...
— За чужие грехи расплачиваются в любом возрасте. Я знаю о придворной жизни только то, что вы нам рассказывали во время ваших — редких! — визитов, но то, что вы мне открыли, внушает ужас! Как молодая женщина, уже королева, может совершать подобные безумства? Неужели она настолько глупа?