17 
— О нет, ты его знаешь. Она была для тебя целым миром. Ее убили. Ей нужно, чтобы ты отомстила за нее. Ей нужно, чтобы ты вернулась. Вернулась и сражалась, Мак. Черт побери, сражалась! Если бы ты дралась так, как трахаешься, ты вышла бы из этой комнаты в тот же день, как я принес тебя, сюда!
— Я не хочу выходить из этой комнаты! Мне нравится эта комната!
Я ему покажу, как я дерусь! Я прыгаю на него, пускаю в ход кулаки, зубы, ногти.
Но у меня ничего не выходит. Он непоколебим, как скала.
Он не позволяет мне причинить вред ему или себе. Мы спотыкаемся и падаем на пол. Внезапно моя злость проходит.
Я лежу на нем. В груди болит. Я сбрасываю обувь.
Я опускаю голову ему на грудь. Мы неподвижны. Его руки удерживают меня, сильные, уверенные, безопасные.
— Я скучаю по ней, — говорю я. — Я не знаю, как жить без нее. Во мне дыра, которую ничем не заполнить.
А помимо дыры есть кое-что еще. Что-то настолько мерзкое, что я отказываюсь это видеть. Я устала. Я не хочу больше чувствовать. Ни боли. Ни утраты. Ни ошибок. Только черное и красное. Смерть, молчание, похоть, сила. Только тогда мне спокойно.
— Понимаю.
Я поднимаю голову и смотрю на него. В его глазах таятся тени. Я знаю эти тени. Он действительно понимает.
— Тогда почему ты заставляешь меня?
— Потому что если ты не найдешь, чем заполнить эту дыру, Мак, найдет кто-нибудь другой. И если кто-нибудь другой ее заполнит, он завладеет тобой. Навечно. И ты никогда не вернешься.
— Ты странный человек.
— Вот как? — Он слабо улыбается. — Я уже человек? Я больше не зверь?
Только так я и называла его раньше: мой любовник, мой зверь.
Но теперь я нашла еще одно слово — «человек». Я смотрю на него. Его лицо словно мерцает и изменяется, и в какой-то миг кажется мне жутко знакомым, словно я знала его когда-то прежде, не здесь. Я касаюсь его, медленно провожу пальцами по высокомерным и прекрасным чертам. Он поворачивается к моей ладони, целует ее. Я вижу за ним какие-то очертания. Книги, и полки, и шкафы с безделушками.
Я ахаю.
Его руки сжимают мою талию, причиняя боль.
— Что? Что ты видела?
— Тебя. Книги. Много книг. Ты… я… знаю тебя. Ты… — Я замолкаю.
Вывеска, скрипящая на ветру. Янтарный свет канделябров. Камин. Дождь. Бесконечный дождь. Звенит колокольчик. Мне нравится этот звук.
Я трясу головой. Нет такого места, нет такого времени. Я еще сильнее трясу головой.
Он удивляет меня. Он не произносит слов, которых я не хочу слышать. Не кричит на меня, не называет Мак и не настаивает, чтобы я продолжала.
И даже, когда я открываю рот, чтобы снова заговорить, он целует меня. Крепко.
И затыкает мой рот своим языком.
Он целует меня до тех пор, пока я не забываю, как говорить и даже как дышать, до тех пор, пока мне не становится все равно, смогу ли я вообще дышать. До тех пор пока я не забываю, что он на миг показался мне не зверем, а человеком. До тех пор пока картинки, которые так беспокоят меня, не разлетаются пеплом от жара нашего желания.
Он относит меня на кровать и бросает на нее. Я чувствую злость в его теле, но не понимаю, почему он злится.
Я вытягиваюсь в струнку на гладком шелке, наслаждаясь его чудными прикосновениями и точно зная, что сейчас будет. Что он собирается со мной сделать. Что он заставит меня почувствовать.
Он глядит на меня.
— То, как ты на меня смотришь… Черт. Я понимаю, почему они это делают.
— Что делают? Кто?
— Фейри. Превращают женщину в при-йа.
Мне не нравятся эти слова. Они меня пугают. Я — похоть. Он — мой мир. Я так ему и говорю.
Он смеется, и его глаза сияют, как ночное небо в россыпи мириад звезд.
— Кто я, Мак? — Он накрывает меня своим мощным гибким телом, переплетает пальцы с моими, заводит мои руки мне за голову.
— Ты мой мир.
— И чего ты от меня хочешь? Произнеси мое имя.
— Я хочу почувствовать тебя внутри, Иерихон. Сейчас.
У нас дикий секс, словно мы наказываем друг друга. Я чувствую, как что-то изменяется. Во мне. В нем. В этой комнате. Мне это не нравится. Я пытаюсь остановить это своим телом, вернуть все, как было. Я не смотрю на эту комнату, в которой мы существуем. Я не позволяю себе задумываться о том, что за этими стенами. Я здесь, и он здесь, большую часть времени, и этого достаточно.
Позже, когда я парю, словно воздушный шарик, в том чудесном сумеречном месте, из которого мы отправляемся в страну снов, я слышу, как он делает глубокий вдох, будто собираясь что-то сказать.
17 
