7 
Незнакомец молча нагнулся и развязал ремешок, крепивший к бедру кобуру, при этом усилии на лице у него выступил пот. Потом расстегнул пряжку на поясе и положил оружие у изголовья операционного стола так, чтобы до него легко можно было дотянуться. Сел на край стола, затем вытянулся на нем, как велела доктор, на правом боку лицом к ней. Казалось, его мышцы невольно расслабились, когда тело опустилось на мягкий матрас, который Энни положила на жесткий стол.
Энни достала чистую простыню и накрыла обнаженный торс пациента.
– Это не даст вам замерзнуть, пока я согрею воды.
Уходя рано утром, она прикрыла огонь, и сейчас угли ярко зардели, едва их пошевелили кочергой. Энни подложила хвороста и дров, потом принесла воды и налила в два железных котла, висевших на крючьях над огнем. Маленькая комнатка нагрелась быстро. Девушка положила инструменты в один из котелков, чтобы прокипятить, потом вымыла руки едким мылом. Усталость, навалившаяся на нее на обратном пути от Иды, была забыта, теперь надо было думать о новом пациенте.
Энни заметила, что руки ее слегка дрожат, и остановилась, чтобы сделать глубокий вдох. Обычно ее мысли полностью поглощала стоящая перед ней задача, но что-то в этом человеке выводило ее из равновесия. Может быть, его светлые глаза, холодные, как иней, и настороженные, как у волка. Или, возможно, его жар. Умом она понимала, что это жар лихорадки, но это тепло, исходящее от его мощного мускулистого тела, казалось, окутывало ее, подобно одеялу, каждый раз, когда она к нему приближалась. Что бы ни было тому причиной, но что-то внутри у нее томительно сжалось, когда он стянул рубашку и обнажил свой мощный торс. Энни привыкла к виду раздетых мужчин, но никогда еще она так остро не ощущала тело мужчины, мужскую силу, угрожающую ее собственной женской сущности. Курчавые черные волосы на его широкой мускулистой груди напомнили ей о том, что в основе мужской натуры лежит животное начало.
А ведь он ничего не сделал, не произнес ничего угрожающего. Все это существовало только в ее воображении, возможно, было результатом усталости. Этот человек ранен и пришел к ней за помощью.
Энни шагнула обратно за занавеску.
– Я сделаю вам настойку опия, чтобы облегчить боль.
Взглядом бесцветных ледяных глаз незнакомец пригвоздил ее к месту.
– Нет.
Она заколебалась.
– Лечение будет болезненным, мистер...?
Он не обратил внимания на вопросительную интонацию, предлагавшую ему назвать свое имя.
– Мне не нужен никакой опий. У вас есть виски?
– Да.
– Этого достаточно.
– Этого не хватит, если только вы не напьетесь до бесчувствия, а в этом случае проще будет принять опий.
– Я не хочу лишиться чувств. Просто дайте мне выпить.
– Энни достала виски и налила хорошую порцию в стакан.
– Вы ели? – спросила она вернувшись.
– Давно. – Он взял стакан и, осторожно поднеся ко рту, опустошил его двумя большими глотками, на мгновение задохнулся и вздрогнул, почувствовав обжигающее тепло.
Девушка принесла таз с водой и поставила его рядом с мужчиной, потом взяла у него стакан.
– Я промою рану, пока греется вода.
Она сняла простыню и осмотрела рану, которая была так близко от талии, что брюки мешали ее обработать.
– Не могли бы вы расстегнуть брюки? Мне нужно больше свободного пространства вокруг раны.
Какое-то мгновение пациент не двигался, затем медленно расстегнул ремень и принялся за пуговицы на брюках. Когда он закончил, Энни отогнула вниз верхнюю часть брюк, обнажив гладкую кожу бедра.
– Приподнимитесь немного.
Раненый повиновался, и она подсунула под него полотенце, потом сложила второе полотенце и подоткнула под край открытого пояса брюк, чтобы они не намокли. Энни старалась не замечать обнаженную нижнюю часть его живота, стрелку шелковистых волос, спускающуюся вниз, но остро осознавала его частичную наготу, и эта нагота смущала ее. Врач не должен испытывать подобных чувств, и с ней никогда прежде такого не случалось.
Энни смочила кусок ткани, намылила его и осторожно приложила к воспаленным ранам. Больной со свистом втянул в себя воздух.
– Простите, – пробормотала она, но не прекратила своих действий. – Я знаю, что вам больно, но надо промыть.
Рейф Маккей не ответил, он просто продолжал наблюдать за ней. Не столько боль исторгла из него этот вздох, сколько прилив энергии, которая, казалось, рывками перетекала от ее тела к его каждый раз, когда она прикасалась к нему. Ощущение было таким же, как в сгустившемся заряженном воздухе перед тем мгновением, когда должна ударить молния. Он чувствовал эту энергию даже сквозь одежду, когда она обняла его рукой, чтобы помочь добраться до стола, а на обнаженной коже ощущение было гораздо более сильным.
7 
