Последние отзывы

  87  

«Не делай этого».

Он закусил губу, глядя, как солдаты Императора взламывают двери и окна, отрывают дочек от матерей, и скидывают вниз, как товар. Ее призрак был тут — смертельно раненный, с отрубленными руками, — но не из-за этого он так страдал, нет: из-за девушек, которых сгоняли на площадь, из-за животной тупости в глазах солдат, из-за бессмысленности всех этих страданий. А ведь это все из-за него.

Пятеро всадников подъехали к дворцу.

Они знали, что произошло: знали о восстании сенаторов и о том, каким чудовищным образом оно было подавлено. Лайшам не знал, что и думать. Свергнуть Императора значило избавить его от заслуженного возмездия. Но это было и свидетельством того, каким хрупким было равновесие сил в Дат-Лахане. В любой момент все могло рухнуть.

Последняя улица: он не помнил ее названия, но на ней стояли гвардейцы в больших шлемах, вооруженные копьями и хлыстами, которые должны были внушить народу страх. К их ногам, иногда попадая им в спину, падали гнилые фрукты, трупы мелких животных; это пробуждало в нем давние воспоминания, и он машинально мотал головой. Азенаты ненавидели их — их, варваров. Теперь все наоборот: они поставили азенатов на колени. «Но зачем? — снова и снова спрашивал себя Лайшам. — О, возлюбленная моя, все это я делаю лишь для тебя одной — в память о тебе».

Но правда ли это?

Народ ненавидел его, как он ненавидел его двадцать пять лет назад. Только на этот раз у него были на то причины.

Лайшам опустил голову. Он благословлял свой шлем, скрывавший его лицо от толпы и от генералов. О, если бы они видели его глаза! Он, гроза Архана; он, потрясающий Возмездием; надежда и проклятие целой империи. А он мучился сомнениями. И эти сомнения по кусочку откусывали от его души. Он уже не понимал, для чего все это затеял.

Но было уже слишком поздно. Он понял это, глядя на то, как сотни гвардейцев Императора расходятся по переулкам, стучатся в двери, с обнаженными мечами выкрикивают приказы, вытаскивают за волосы девушек из их домов. Он и не думал, что Император исполнит его просьбу. В глубине души он не верил в это. Он нарочно поставил самый невероятный ультиматум. Но Император выполнил его условия. Лайшам надеялся, что он будет упрямиться — и тогда он имел бы удовольствие унизить его, подчинить своей воле, доказать свое превосходство. Но Полоний сдался без боя. И сам того не зная, превратил свое поражение в победу.

Вождь варваров машинально провел рукой по забралу своего шлема. Азенаты что-то кричали ему вслед, но он не слышал их. Не хотел слышать. Он хотел бы ненавидеть их, как они его, но не мог. Он вспоминал об их оскорблениях, вспоминал о том, как они судили его, не зная сути дела, и как отправили на эшафот, как опасного преступника, и отдали в руки палача. Тогда он чудом остался жив. Разве этого недостаточно?

— Хозяин!

Салим держал его лошадь за поводья. Конь Лайшама сбился с пути и чуть не покалечил разгневанных горожан. Вождь варваров буркнул «спасибо» и стал сам править своим конем. На него нахлынули новые чувства, воспоминания двадцатилетней давности. О том, что было до его смерти.

Лайшам занял позицию впереди всех и оглянулся посмотреть на своих генералов.

Что они думали? Они поклонялись ему как богу, во всем ему подчинялись, потому что он привел их к победе и был для всех варваров символом надежды и отмщения. Но что они о нем знали? Готовы ли они утолить его ненасытную жажду мести? Вот эти пятеро всадников подъезжают к дворцу, чтобы потребовать несправедливой дани, а он даже не знает, что они чувствуют. О, если бы они сказали ему остановиться, встали на его пути — тогда он мог бы все это прекратить. Какое безумие.

Вождь варваров со вздохом провел рукой по плечу, чтобы убедиться, что его меч по-прежнему на месте. Потом бессильно опустил руку. Отказаться от выкупа значит потерять уважение этих людей. Его воины не поймут его. Ведь они проделали ради него огромный путь. И теперь он должен привести их к победе.

Наконец они выехали на Большую Эспланаду. Там стояли тысячи юных девушек, охраняемых вооруженными солдатами. Они были более или менее спокойны, но время от времени по их рядам, как судорога, пробегала волна паники. На площади не осталось уже ни одного свободного сантиметра.

Варвары пустили лошадей галопом.

Лайшам старался не смотреть на девушек. Они ехали по левой стороне площади и из открытых окон до них доносились выкрикиваемые во все горло проклятия и оскорбления. Девушки глядели на них, не понимая. Одно лишь чувство — страх. Их судьба отныне была в руках этих вооруженных до зубов людей в шлемах, у некоторых из которых были обнажены торсы, а волосы развевались по ветру. На какие злодеяния способны эти варвары? Некоторые пытались успокоить себя. Им случалось видеть туземцев: акшанских купцов, продававших ткани их отцам, странствующих ишвенских укротителей диких зверей, семетских наемников с безупречной осанкой, и им казалось невероятным, что эти люди могут причинить им вред. Но ведь сейчас война. А война сводит людей с ума.

  87