— Не смотри вниз, — запоздало предупредил тягучий голос. И как я его еще расслышала через гулкий звон в ушах?
Я поспешно зажмурилась, но было уже поздно. В горле встал противный ком, а давным-давно забытая куриная ножка жалобно попросилась наружу. Нет, такого безобразия мне точно не простят!
Глотнув прохладного ночного воздуха, мне кое-как удалось сдержаться и не сделать грязное дело.
— Прекрати об меня тереться! — прорычал мой летучий транспорт.
Что?! Я робко приоткрыла один глаз и чуть было не завизжала с перепугу. Хотя, по-моему, дальше пугаться уже просто некуда. Заледеневшие пальцы намертво вцепились в ворот черной рубахи. Кажется, вот-вот и она затрещит! А одеревеневшее тело крепко прижалось к единственному живому существу, которое нашлось поблизости.
— Не могу, — прохрипела я, прижимаясь к нему еще теснее. Не съест же он меня в конце концов? Разве что бросит… Впечатлившись последней мыслью, я на всякий случай еще и когти выпустила.
— Какого упыря ты творишь?! — судя по голосу, крылатый никак не мог определиться: злиться ему или беспокоиться.
Тягучий голос доносился будто издалека. В ушах свистел ветер, размашистые движения крыльев наталкивали на мысли о морских волнах. Боги, я же кошка! Воды, такой воды, я тоже боюсь.
Снова зажмурившись, я инстинктивно сжалась в комок. Тело прошила крупная дрожь. Теперь каждый вдох давался с огромным трудом.
— Поставь меня на землю, не то хуже будет, — шевельнула я губами, без особой уверенности, что с них сорвется хотя бы звук.
Но крылатый все прекрасно расслышал.
Спустя всего несколько мгновений я почувствовала, что мы приземлились. Твердая почва под ногами немного отогнала панику, но меня до сих пор колотило. И глаза упорно не желали открываться.
— Эй, ты чего? — чернокрылый все-таки решил, что беспокоиться стоит. — Неужели я такой страшный?
Вообще-то, да. Но сейчас не до этого.
— Я высоты боюсь, — глухо созналась я, еще и зубами клацнула.
Такого ответа от меня явно не ожидали.
— А сразу сказать не могла?!
— Я сама только что узнала!
Вот чего, спрашивается, злится? Можно подумать, он ожидал, что я буду пищать от восторга и рассыпаться в благодарностях за подаренные впечатления. Вот уж вряд ли!
Окончательно погрязнуть в тех самых «впечатлениях» мне помешали самым наглым образом. Об макушку потерся шершавый подбородок, вышибая из головы все связные мысли подчистую. По спине скользнула прохладная ладонь. Самое забавное, что только тут я перестала трястись. Даже глаза приоткрыть осмелилась.
Мой испуганный взгляд тут же поймали глаза-вишни, и я поняла, что спрятаться за опущенными веками уже не получится. Не поможет. Но снова испугаться просто не успела.
— Может, уже пора отпустить меня? — ласково прошептал он мне на ушко, предварительно чуть приподняв.
Что?! Боги! Я ведь до сих пор буквально вишу на нем. И самое обидное, что одеревеневшие пальцы никак не хотят разжиматься.
— Н-не могу… — жалобно пискнула я, но, поймав насмешливый взгляд, поспешила перейти в наступление: — А что, так противно?
Крылатый чуть дрогнул, осторожно поставил меня на ноги и с усмешкой ответил:
— Наоборот.
Вот только сбрендившего… эм… кто он там?.. мне сейчас и не хватает. Это ведь не тщедушный стражник, от него так легко не отделаешься. Да и захочу ли? Я с удивлением поймала себя на мысли, что обниматься с ним не так уж и неприятно. Щеки тут же заалели, выдавая меня с потрохами. Предательницы! Уже даже себе самой доверять нельзя.
Вдоволь насладившись моим смущением, крылатый принялся осторожно, по одному, разжимать мои пальцы. Надо признать, с самоконтролем у него полный порядок, — не без облегчения отметила я. Поучиться, что ли?
Оглядевшись по сторонам, я худо-бедно прикинула, где бы мы могли находиться. По всему выходило, что совсем недалеко от злосчастного дерева, с которого я так неудачно рухнула на этого прилипалу. И зачем мы здесь?
Нет, я так больше не могу! Ситуация требует прояснения. И сейчас же!
— Ты кто? — вопросила я, снизу вверх поглядывая на это чудо темноглазое. Так с ходу причислить его к какой-нибудь расе не получалось. Разве что, к демонам, но интуиция сопротивлялась.
— Габриэль, — представился чернокрылый.
Измусоленный ворот наконец получил долгожданную свободу и повис лохмотьями. Острые у меня коготочки!