177 
— Проследи, чтобы Сириус написал это письмо. И пока он будет занят, ты можешь поработать над переводом этой книги. Ты согласен?
Лупин приподнял бровь.
— Да, конечно.
Нарцисса протянула руку Эрмионе, та посмотрела на Рона. Рон неохотно отпустил ее и. Рука об руку с Нарциссой, они вышли.
Как только дверь за ними закрылась, Джинни раздраженно выдохнула воздух.
— А как же я? — спросила она, повернувшись к Лупину и Сириусу. — Мне тоже дадут поручение? Или от меня нет никакой пользы?
Сириус закрыл лицо руками.
— Джинни, — устало сказал он. — Не сейчас…
— Ну и ладно, — обиженно сказала Джинни, и, громко топая, вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Как только Джинни вышла из комнаты, Сириус развернулся к Лупину.
— А теперь скажи мне правду, — потребовал он, глядя в упор. — Ты думаешь, что это любовное зелье обратимо?
— Не знаю, — ответил Лупин, снимая с полок многочисленные книги и швыряя их на стол.
— Я видел, как ты изменился в лице. Ты что-то знаешь.
Лупин взял книгу, на корешке которой золотыми буквами было вытиснено «Самые Сильные Зелья» (а вы думали, что есть только один экземпляр?).
— Я ничего не знаю наверняка, — нервно сказал он. — Но я знаю, что любовные зелья — это вовсе не безобидная магия. Поэтому они и запрещены.
— Потому, что они очень-очень раздражают? — спросил Сириус, подтянув к себе пергамент, исписанный Эрмионой и просматривая размашистые строчки.
— Всякая магия, которая противоречит самой человеческой природе, есть, по определению, темная магия, — сказал Лупин. — Любовные зелья — это просто другая разновидность того, что лежит в основе Заклятия Империус. Заклинание, подавляющее волю человека…
Сириус покачал головой.
— У Эрмионы сильная воля.
— Это меня и беспокоит, — ответил Лупин угрюмо, листая «Самые Сильные Зелья». — Ты же видел, что может случиться с людьми, которые противятся Заклятию Империус. Безумие… если им повезет…
— Перестань, — прервал его Сириус, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Он потянулся за куском пергамента, занес перо и уныло уставился на него.
— Ты чего? — спросил Лупин, глядя сверху вниз на его макушку.
— Снэйп, — мрачно ответил Сириус.
— Ну, и что там насчет него?
— Да пойми ты, Лунатик! Если я напишу ему и попрошу об одолжении, ты что думаешь, он так и побежит? Он же НЕНАВИДИТ меня!
— Вероятно, по той одной-единственной причине, что ты колотил его все пять лет, пока мы были в школе, — заметил Лупин, улыбаясь уголками губ.
— Да, он немного раздражителен в этом плане, — согласился Сириус. Неожиданно его глаза заблестели, и он улыбнулся.
Лупин подозрительно посмотрел на него.
— Что это ты там придумал, а?
— Ну, видишь ли, — все еще улыбаясь, ответил Сириус. — Конечно, Снэйп не помчится оказывать мне услугу… или тебе… согласись, он и тебя ненавидит… и он скорее позволит Огнеплюю-Мантикрабу откусить себе ногу, чем поможет Гарри, но все-таки есть кто-то, кто ему симпатичен…
— Драко, — сказал Лупин и задумался. — Но его нет здесь. Эрмиона сказала, что он ушел, чтобы побыть наедине с самим собой.
— Я его не осуждаю, — сказал Сириус. — И уверен, что он не осудит меня за это.
Он схватил перо и начал лихорадочно писать.
— Ты что, подделываешь письмо от Драко? — бесстрастно спросил Лупин.
— Ага, — ответил Сириус. — Передай мне фамильную печать Малфоев, она в третьем ящике…
— Вообще-то это нечестно, — заметил Лупин, подавая ему печать.
— Честно, честно, — ответил Сириус, строча, как безумный.
— Ты выдаешь себя за другого, а это определенно нечестно. Не надо и в словаре смотреть.
Сириус бросил перо на стол и свирепо уставился на друга.
— У тебя есть идея получше?
Лупин ненадолго задумался.
— По правде, нет.
— Ты же видел лицо Гарри? И Эрмиона… это несправедливо, ведь они еще дети, они не должны были…
— Сириус, — прервал Лупин, пытаясь вытянуть перо у него из пальцев. — У тебя…
— Лунатик! — раздраженно прервал его Сириус. — Я отправлю это письмо, и что бы ты ни говорил…
— У тебя руки дрожат, вот что я хотел сказать. Дай мне этот пергамент, я знаю почерк Драко, поскольку он учился у меня. Позволь мне это сделать.
177 
