Впрочем, я бы не стал тебе писать только ради упреков. Северус не найдет необходимого противоядия, могу заявить это тебе, положа руку на сердце. Единственное, что может спасти тебе жизнь, — возвращение ко мне. Я — твой отец. Я однажды дал тебе жизнь и готов снова это сделать. Темный Лорд поклялся мне, что сам проследит за тем, как все будет сделано, — и точно, при помощи Четырех Благородных Предметов это можно совершить.
В обмен на мою помощь, я ожидаю от тебя непоколебимой верности и послушания. Если на это ты найдешь причины — в чем я не сомневаюсь — пошли мне обратно то кольцо, что ты однажды получил от меня, знак нашей фамилии. Таким образом, ты дашь мне понять, что ты пришел в сознание, и к тебе вернулась фамильная гордость. И ты готов снова занять своё место в наших рядах.
Решай быстрее, Драко, у тебя не так-то много времени. Выбор предельно прост и ясен. Когда мы говорили с тобой в последний раз, мне показалось, что у тебя мелькнула мысль о существовании чего-то, за что стоило бы умереть. Ты всё ещё можешь повторить это?
Твой отец,
Люциус Малфой.»
Драко сидел, не сводя глаз с письма. Потом потер рукой — в синяках и грязи — глаза и снова перечел письмо. Затем перевернул пергамент и, вызвав к себе перо, чем-то, что напоминало серебряные чернила, написал несколько коротких фраз.
Однако, это были вовсе не чернила.
«Дорогой отец,
ты продемонстрировал мне, что можешь заставить меня умереть.
Но это всё, что ты можешь заставить меня сделать.
Драко.»
Физическая боль от написания была настолько невыносима, что его только и хватило на пару строчек, хотя, честно говоря, Драко было, о чем поговорить. И он бы услышал ответ от отца — он был в этом совершенно уверен. Письмо являлось пробным шаром в приближающемся и весьма неприятном обмене. не то, чтобы это сильно заботило Драко: по сравнению с письмом, полученными днем, письмо отца было таким же нежным, как поглаживание по голове.
Он привязал письмо сове на лапу и проводил её взглядом, когда та выпорхнула в открытое окно и полетела по ждущему сумерек небу.
* * *
На Кингс-Кроссе Гарри быстро прикинул, что ему делать со своим багажом: ему совершенно не улыбалось целый день таскаться по Диагон-Аллее с огромной сумкой, вмещающей половину его пожитков. Особенно после того, как он сообразил, что слова ЛОВЕЦ ГРИФФИНДОРА, вышитые на ней желтыми нитками, никуда не делись. с этим, определенно, надо было что-то делать. Гарри вспомнил слова Драко «Не судьба тебе сохранять инкогнито» и мрачно передернул плечами.
Истратив последние маггловские деньги, он сдал свой багаж в камеру хранения, и теперь ему предстояла пешая прогулка до Дырявого Котла — но Гарри совсем не возражал, это бы помогло окончательно проснуться. Вытащив Зубозастревательный батончик, он запихал обертку себе в карман, чтобы внимание маггловских носильщиков не привлекли движущиеся волшебные картинки, и задумчиво грыз шоколадку всю дорогу к выходу.
Эскалатор вез Гарри мимо зеркальной стены, глянув в которую, он не сразу себя узнал. Из зеркала на него взирал паренек в маггловской одежде — джинсах, кроссовках, непромокаемой куртке поверх белой футболки, с лохматыми черными волосами и непривычным — словно обнаженным — лицом без очков. А вся эта одежда, вытащенная с дальних полок его чулана, выглядела как-то очень агрессивно-маггловской, напомнив Гарри себя самого в те времена, когда он жил с Дурслями, и когда мечтал любыми способами вырваться из мира, которому тогда принадлежал. Того Гарри, который, обретя мир, о котором он мечтал, покинул его. Покинул — ради того, чтобы спасти. И ещё одно: сейчас он выглядел куда юнее и беззащитнее.
Без мантии, без палочки в руке, без шрама и герба факультета он стал обычным мальчишкой — чем-то средним между неуклюжим подростком и беззащитным ребенком. Мальчишка с шоколадным батончиком в руке. А ведь он собирается спасти мир.
Неожиданно его пронзило желание, чтобы Драко был здесь и сказал ему, какой же он болван.
Ведь он решился заняться спасением мира не по собственному желанию — он был рожден для этого, избран для этого. Кровь, наследственность и выбор — и он стал такой, какой он есть. Каждый выбор, сделанный им на предыдущих этапах, привел его сюда и вел дальше — туда, куда он направлялся. И не имело никакого значения, что он выглядел как подросток: он был куда больше этого, и уже умел это принимать.