— Я-то думала, что ты эксперт по Юному Вольдеморту.
— Отец мне много не рассказывал, — они проходили мимо окна, совершенно непрозрачного от дождя. — Я знаю, он… был… Тёмным Лордом. И был другом моего отца — ещё в те времена, когда не являлся Вольдемортом.
Гермиона передернула плечами.
— Как это странно. Том Реддл. Здесь.
В голосе Драко прозвучало почти что веселье.
— А что в нашей жизни не странно? Что значит, по сравнению с этим, ещё один бессмертный маньяк, терроризирующий население? И, кстати, не могу не заметить, что я всегда говорил, что Симус Финниган добром не кончит.
— Это не Симус, и ты прекрасно это знаешь.
— Возможно, но спорим на что угодно, что Тёмный Лорд почувствовал в нём родственную душу: «Оп-па, а вот в этого парня вполне можно было бы вселиться! Сам по себе он нуль без палочки, вот уж мне будет где развернуться!»
— Однажды, — мрачно сказала Гермиона, распахивая двери совятни, — ты мне расскажешь, что у вас за проблемы с Симусом.
— Это всё в прошлом, — равнодушно сказал Драко, проскальзывая вслед за ней в сумрачную длинную комнату. Здесь, под самой крышей замка, запах дождя был куда сильнее, смешиваясь с запахом мокрых сов. Гермиона никогда не могла понять, зачем народ таскается в совятню целоваться. Она не могла представить себе никакой романтики и страсти под немигающими взглядами этих пучеглазых созданий.
Гермиона метнула в Драко сердитый взгляд.
— Симус в этом не виноват…
— Хочу на воздух — перебил ее он. — Тут все провоняло совами.
Он подошел к окну и выглянул наружу. Гермиона, тем временем, набросала несколько записок, включая и письмо в Гринготтс, и отправила с ними коричневую сипуху. А потом подошла к Драко, все еще стоявшему у окна.
Серебряные нити дождя скрывали всё, что было снаружи — и Лес, и окрестности. на оконном стекле она видела слабое отражение лица Драко — его глаза, окруженные длинными светлыми ресницами, сейчас казались темными, он пристально смотрел куда-то в пространство. Она знала, о чём он думает, — просто у неё были те же самые мысли: где сейчас Гарри? Всё ли с ним в порядке? Что он сейчас делает — под этим дождем? Один ли он, думает ли о них, выбросил ли их из своей жизни… Был ли сейчас в безопасности или стоял на пороге смерти — и узнал бы Драко, если бы это случилось? И догадается ли Гарри, когда уйдет Драко? Сядет ли на кровать, когда это случится, с глазами, наполненными пустотой, и с сокрушительным чувством, что всё рухнуло? Услышит ли шепот в темноте, говорящий, что он сам не понимает, что потерял?
Её обуяло мрачно чувство.
— Если ты захочешь найти его, — произнесла она ни с того, ни с сего, — ты его найдешь.
Он уперся в стекло кончиками пальцев в перчатке.
— Знаешь, иногда ты бываешь настоящей стервой, — сообщил он равнодушно.
— Мы говорим не о ком-нибудь, мы говорим о Гарри. Если ты его ненавидишь…
— Это не имеет ни малейшего значения — ненавижу я его или нет.
— Ты прав, — согласилась Гермиона.
Драко покосился на нее. Она увидела тусклый проблеск Эпициклического Заклятья в углублении между ключицами.
— Признаться, я ожидал куда более весомых аргументов, чем этот.
— Слушай, и, правда, не имеет никакого значения, что ты его ненавидишь. Ты можешь использовать это. Любишь ли ты его, ненавидишь ли, презираешь ли, мечтаешь убить или же думаешь, что он — единственный настоящий друг, когда-либо бывший у тебя…
— Если ты пытаешься вывести меня на разговор о Гарри, — перебил её Драко, забыв на этот раз назвать его по фамилии, — я сейчас же уйду отсюда, Гермиона, — честное слово.
— …это не имеет значения, потому что это по сути ничего не меняет. Связь, что есть между вами, не знает ни любви, ни ненависти, не зависит от эмоций. Ты выше этого. не будь ты так зол сейчас, ты бы мог найти его и нашел бы.
— Нет, — произнес он сквозь зубы. — Я не могу. Думаешь, что — я не пытался?
— Именно так и думаю, — возразила она. — Ты ведь можешь путешествовать по его снам. Он же смог аппарировать к тебе, когда тебе это было нужно…
— Я помню, — откликнулся Драко. — Тогда-то я и проткнул его мечом.
— Я могу это сделать, — с ноткой отчаяния в голосе сказала Гермиона, — я могу послать тебя к нему…