— Я приму и выполню все и всяческие контракты при одном условии — они не должны причинять прямого вреда никому и ничему. Я не разрушительница. К великому сожалению, я не всегда могу предвидеть все отдаленные последствия, но за это уже в ответе я сама, а не мой заказчик.
— Да-да-да, — донеслось шипение, — я довольна тобой. Очень довольна. Я устрою нам еще одну встречу, и ты тоже останешься довольна. Теперь иди, Гретхен Нунн.
Шейх Омар — воплощенная любезность и море лести — проводил ее к выходу из Оазиса. Гретхен перевела дух и содрогнулась.
— Бог мой! При ней я снова почувствовала себя ребенком!
* * *
Шима полагал, что уж ему-то известны наперечет все производители медикаментов, аптеки и фармацевтические лаборатории в Гили — это в конце концов было частью его работы, но такого монстра он не ожидал встретить.
Покосившийся каменный дом в Гнойном тупике был залеплен бумажками с криво нацарапанным предупреждением: «Здание разрушается!» — надписи были, пожалуй, современниками Декларации независимости. Ржавая вывеска, крепко прибитая к еле держащемуся кронштейну, гласила: «Рубор Тумор». Буквы были обведены рисунками, на которых недвусмысленно и гротескно изображались эрогенные зоны. Кучка порочного вида зевак околачивалась возле витрины, в которой на прозрачный экран проецировалась крутая порнуха — поцарапанной и мутной киноленте было лет сто. Кое-кто из глазевших вяло и безуспешно пытался онанировать.
Шима вошел в «Рубор Тумор» под пронзительный свист насмешливых гуляк. Внутри он молниеносно сориентировался.
— Боже ж мой! — вырвалось у него — Да это заведение — ровесник тысячелетия! Треклятый музей — вот это что!
Повсюду громоздились чаны, бочонки, оплетенные бутыли, мензурки, колбы и реторты, черпаки и мерные стаканы.
«Еще не грабанули ни разу? — озадачился Шима. — Как это? Почему?»
На стеллажах, как в сотах, торчали склянки с давно устаревшими зельями — склянки и ярлычки были такой же древности, как и остальное. Для коллекционера сами эти склянки представляли целое состояние: «Два-пропинил-пепси»; «Новая Улучшенная Окси-Шаста-!-»[18]; «Пластырь-Сверхновая»; «7-CH3.S.C3H7-YX!»; «Клаб (К° + высокое напряжение) Сода»; «Феноловый тоник доктора Брауна[19]»; «1,3-гексадин-5-иновый Спрайт»; «4-n-гексил-резорцинол Д-р (ПепперЗ)2»; «Кока (R.N +) Кола».
Шима обнаружил там бутылочку, стекло которой от действия света и времени приобрело занятный пурпурный оттенок: «Ультра-Вмиг-Эректол». Он попытался вытащить склянку из ячейки, чтобы проверить, не испарилось ли содержимое (стекло ведь пористое), но отдернул руку, получив дьявольски мощный электрический удар — гораздо сильнее, чем нужно бы для простого предупреждения.
— Так, теперь понятно, почему тут до сих пор все не разнесли, — буркнул он, потирая руку. — Если бы я все равно попытался хапнуть бутылку, то — ставлю десять против одного — лишился бы руки. Хозяин этой аптеки, где бы он ни был, не собирается ничего разбазаривать… — Шима крикнул, — Эй, провиз! Есть тут кто? Господин Рубор! Господин Тумор! Или госпожа?
Стены испустили невнятное жужжание:
— Здравствуйте, я ваш Фармац. Чем могу… шлеп-вззз-шлеп… я ваш Фарм… шлеп-вззз-шлеп-взззз-ац… Фар… шлеп-вззз… гу вам… шлеп-вззз… Здрав…
— Боже милостивый! — вырвалось у Шимы от изумления. — Это, черт бы ее побрал, компьютерная аптека двухтысячных годов, и все еще работает!
— Ац… шлеп… Фармац… вззз… Здравствуйте, яваш вззз…
— Ну, скажем, почти работает, но все равно это чудо какое-то. Интересно, откуда берется энергия.
— Фарма…
— Я хочу заказать по рецепту, Фармац, — заорал Шима, — если возможно. Сможете ли вы меня обслужить?
— Шиллинги… десять… наличными… в прорезь… шлеп-вззз…
— Шиллинги? Да их прекратили чеканить еще до того, как Ирландская Революционная Армия вышла из игры в…
— Шлеп-вззз… десять… наличными… вззз… прорезь…
Лампочка над прорезью (как на турникете) судорожно заморгала, требуя уплаты.
Шима озадачился: судя по виду прорези, ни одна монета в обращении к 2175 году туда бы не прошла. Он уже было повернулся к выходу, негодуя про себя, когда его осенило. Доктор задрал ногу и изо всей силы врезал по монетоприемнику каблуком.
— Преимущества высшего образования, — ухмыльнулся он. В студенческом общежитии на стенке возле телефона-автомата висел деревянный молоток — чтобы поберечь ноги.
18
Шаста — калифорнийская хризантема.
19
Браун — коричневый (нем., англ.); намек на умерщвление узников фенолом в фашистских концлагерях.