49 
«Дать ему тоже, какое оружие, что ли?» — подумалось мне. — «Что я, в самом деле, раскис как баба! Он должен подохнуть!» — в том, что он должен умереть я не сомневался. У меня просто не было иного выхода. — «Гад, все равно меня сдаст опять! Так что, либо я — либо он» — подначивал себя, как мог.
Уподобившись киногероям, я совершенно позабыл, что тем самым перетягиваю на себя и тот ход событий, обязательно наступающий после.
Аршин мог быть кем угодно. Подлецом, жуликом, предателем, сводником. Я, как впрочем и другие, никогда не знал всех его ипостасей. Но в одном я был уверен на все сто. Он не был идиотом. Его мозги всегда вертелись с утроенной скоростью, выискивая все новые и новые варианты, методы облегчения его же жалкого существования. А еще он страстно желал выжить. При любых раскладах.
Та кнопочка, которую он уже десять минут жал дрожащей ногой, неприметным проводком соединялась с лампочкой, установленной в палатке неподалеку. Простейшая схемка, но работала она исправно. Вот только здоровяк, который за соответствующую оплату, должен был всегда быть на подхвате, аккурат сейчас отсутствовал. Ему именно в этот момент захотелось сбегать в уборную. Оттого и столь сильная задержка, практически, едва ли не стоившая Аршину жизни.
Мастер спорта по регби, бывший защитник сборной, бесшумно ворвался в палатку, и последнее, что я успел заметить, кулак, нацеленный мне в висок. А потом я почувствовал себя так, словно мне на голову свалилась стокилограммовая гиря. Перед глазами моментально заплясали сверчки, и сознание уже в который раз за последнее время, покинуло меня, отправившись на подзарядку куда-то в непознанное.
* * *
Покажите мне того, кто сказал, что, всегда и во всем, самый трудный, страшный, а частенько и весьма болезненный именно первый раз, чтоб я смог хорошенько намылить ему его лживую физиономию. То, как я приходил в себя сейчас, не шло ни в какое сравнение со всем пережитым ранее.
Открыть глаза не предоставлялось возможным из-за той адской боли, от которой раскалывалась моя голова. Создавалось впечатление, что это мозги по какой-то необъяснимой причине рвутся наружу, вознамерившись разнести мешавшую им черепушку на тысячи маленьких осколков. Спазмы в животе вторили им, вместе создавая довольно таки неплохой певческий дуэт. А исполняли они нечто, что начиналось со слов: «Пристрелите меня, а то терпеть мочи нету!»
«О, и вы здесь» — я почувствовал на своих запястьях холод браслетов. — «Еще немного и я настолько к вам привыкну, что буду потом удивляться, как вообще мог жить без вас все это время» — шутка не удалась, потому что ни легче, ни веселее мне не стало.
«Мерный перестук колес и чихание мотора. Значит я на дрезине. И везут меня уж наверняка не в санаторий» — визит к Потапу не предвещал ничего хорошего. Мне тут же вспомнились пытки на Ганзе, и по телу прошла нервная дрожь. А еще госпожа злость вновь изволила пожаловать, рьяно расталкивая все другие чувства.
После драки руками не машут. Но я принялся это делать, мысленно упорно убивая Аршина всеми известными мне видами оружия и способами. Как раз сейчас у меня в руках был нож, которым мне яростно хотелось полоснуть эту сволочь по глотке. А опосля стоять и с наслаждением упиваться его немыми предсмертными спазмами. Непременно немыми, потому что слушать его скрипучее блеяние было бы выше моих сил.
В этом накручивании самого себя был и позитивный момент. Боль, яростно сопротивляясь, поддалась, уступила место ненависти. Желание отомстить возобладало даже над здравым рассудком.
Я приоткрыл один глаз. Но лишь настолько, чтобы незаметно оценить обстановку. Пол. Ноги. Перевел взгляд левее. Еще парочка давно нечищеных башмаков армейского изразца. Кажись все. Два охранника и я скрюченный на полу. Наручники просто сковывают руки спереди. Бандиты посчитали, что я не скоро очухаюсь, и не стали особо заморачиваться.
Ломать палец, чтоб освободить руки, было не ко времени. Могли услышать. А меня могла спасти лишь внезапность. Пользуясь тем, что дрезину частенько подбрасывало, будто на ухабах, и шатало со стороны в сторону, я постарался поменять положение и устроиться поудобнее. Быки как раз завели свой излюбленный разговор об очередной попойке и драке, и не заметили моих поползновений.
Минута. Я готов. Мое тело превратилось в силой скрученную пружину, а моя злость достигла той наивысшей точки, после которой если как можно быстрее не извергнуть это из себя, может наступить коллапс внутри.
49 
