12 
Оливии Милликен исполнилось двадцать пять лет, почти уже старая дева, но благодаря деньгам своего отца она все еще была завидной невестой. Бедная двадцатипятилетняя женщина должна стать старой девой. Состоятельная женщина и в двадцать пять по-прежнему «хорошая партия». Однако, несмотря на то, что в городе было много интересных молодых мужчин, никто из них не нравился ей. И никто из них, похоже, не собирался пылко влюбляться в нее. А теперь почти все ее ровесники женились на ком-то еще. За исключением Лукаса Кохрана… Это имя внезапно промелькнуло в ее сознании, когда она вместе с матерью работала над тонкой вышивкой. От неожиданности она даже слегка вздрогнула. Не то, чтобы он не нравился ей. Он был красивым мужчиной, богатым, образованным, хорошо воспитанным. Кохран, безусловно, был хорошей партией, и она нравилась ему. И это не было ее фантазией; Он всегда выделял ее среди прочих молодых женщин с тех пор, как вернулся в город. И его внимание к ней, было отмечено многими. На вечерах, устраиваемых, в разных домах, Лукас Кохран всегда приглашал ее танцевать: и обращался к ней с неподдельным уважением. Женское чутье подсказывало ей, что после того, как они достаточно хорошо узнают друг друга, он попросит ее руки. И она была уверена, что примет его предложение, поскольку ей исполнилось двадцать пять в это, похоже, ее последний шанс выйти замуж и завести семью. Но Лукас Кохран не любил ее. Несмотря на все знаки внимания, оказываемые ей хозяином Дабл Си, несмотря на властное выражение, всегда возникавшее в его голубых глазах, Оливия знала, что не вызывает у него тех страстных чувств, о которых она всегда мечтала.
Подобно ее отцу, банкиру Милликену, Лукас Кохран был волевой личностью, своенравным человеком, который никогда бы не позволил кому-либо встать на его пути. И Оливия подозревала, что, как и с ее отцом у нее с Лукасом могут возникнуть серьезные проблемы. Да, он защищал бы ее как свою жену, подарил бы ей детей, но она никогда не смогла бы значить для него больше, чем любая другая женщина, которую он мог выбрать на эту роль. Она могла ожидать внимания, но не заботы, рассчитывать на физическое влечение, но не на любовь, на покровительство, но не на преданность. Но если она откажет Лукасу Кохрану, то, похоже, так и умрет, никогда не выйдя замуж, а ее женское сердце жаждало семейного счастья.
— Я передумала и решила не навещать Пейшенс, — произнесла Онора Милликен своим мягким голосом.
Оливия изумленно посмотрела на нее. Ее мать давно решила навестить летом свою сестру, жившую в Сан-Франциско, и Оливия не могла себе представить, что заставило ее передумать. Говоря по правде, она так же стремилась отправиться в это путешествие, как и ее мать. Они редко виделись с тетей Пейшенс. Прошло почти пят лет со времени их последнего визита. А кроме желания увидеть свою любимую родственницу, у Оливии было намерение снова посетить великолепные магазины Сан-Франциско.
— Но мы запланировали эту поездку больше года назад!
— Знаю, дорогая, но я считаю, что нам не следует покидать город в течение нескольких ближайших месяцев. — Онора нежно улыбнулась дочери той самой улыбкой, которую унаследовала у нее Оливия.
Оливия была смущена и разочарована.
— Но почему?
— При таком внимании к тебе со стороны мистера Кохрана было бы неразумно отсутствовать долго, чтобы позволить какой-нибудь другой девушке привлечь его к себе.
Оливия склонилась над вышиванием, скрывая лицо, на котором, она знала, отразилось выражение паники. Неужели она вопреки всему надеялась, что на этот раз встретит кого-нибудь необыкновенного в Сан-Франциско?
— Ты говоришь так, как если бы он принял окончательное решение, — возразила она матери.
— Конечно, он принял его. Это ясно из того, как он смотрит на тебя, — спокойно заметила Онора.
— Он не любит меня, — сказала Оливия, подняв встревоженные глаза на мать.
Но Онора ни в малейшей степени не выглядела обеспокоенной.
— Мистер Кохран не относится к тем, кто выставляет свои чувства напоказ. Но почему же тогда он обращает на тебя такое внимание?
— Потому что я дочь банкира, — ответила Оливия. — Я воспитана и получила образование на Востоке.
Онора отложила иглу и нахмурилась. Она уже не могла вышивать, встревоженная словами дочери.
— Это исключительно циничная точка зрения, дорогая. Почему ты думаешь, что мистера Кохрана не интересуешь ты сама? Хотя я и твоя мать и могу быть пристрастной, но ты — прекрасная молодая женщина.
12 
