.
Очередная сказка о Золушке 
37 
— Спасибо, что нашли для нас время, Ваша Честь. Я понимаю, как вы загружены, но все решилось в последний момент…
Судья Арриан рассмеялся.
— Эх, молодость, молодость! — Он улыбнулся, потер руки, потянулся к потрепанной черной книжице. — Не начать ли нам?
— Нет! — Резкий крик Глэдис разорвал тишину.
Улыбка сбежала с лица судьи.
— Простите? Какие-то проблемы, мисс Рейнджер?
— Ни малейших, — заверил Мартин. — Просто все произошло так быстро… У моей невесты обычный приступ нервозности, Ваша Честь. — Мартин обнял свою нареченную за талию. Молодая женщина подняла взгляд: жених улыбался. Улыбался тепло и участливо, и прикосновение его руки таило в себе неизъяснимую нежность, но уж Глэдис-то знала что к чему! — Полагаю, — заметил он, обменявшись с судьей ухмылками из серии «между-нами-мальчиками», — полагаю, в день свадьбы невесты всегда как на иголках.
— Мартин, — наконец проговорила Глэдис, — еще не поздно…
— Тсс, — прошептал жених, и не успела она помешать, как он взял ее за подбородок и поцеловал.
Легкий ласковый поцелуй, мгновенное прикосновение губ — не более… Позже Глэдис гадала, не это ли ее погубило. Возможно, если бы Мартин поцеловал ее более пылко, языком раздвинул губы, напомнил о страсти, что некогда подчинила любовников себе, все закончилось бы в один момент. Но он поступил иначе: поцеловал ее так, как мужчина целует женщину, которую искренне любит, поцеловал нежно и трепетно…
— Все будет хорошо, — прошептал он, затем поднес ее руку к губам и перецеловал все пальцы по очереди. — Доверься мне.
— Ну-с, — нетерпеливо спросил судья, — мы готовы?
— Вполне, — заверил Мартин, и церемония началась.
Слова торжественного обряда не слишком-то отличались от тех, что прозвучали в маленькой калифорнийской церкви не далее как месяц назад. Во всяком случае, смысл был тот же; еще по телефону судья с гордостью сообщил Мартину, что зачитывает речь собственного сочинения перед каждой парой новобрачных.
Судья говорил о дружбе и о любви. О том, что обеты следует воспринимать всерьез. О верности и уважении. И вот, наконец, прозвучали слова, которых так страшилась Глэдис.
— Глэдис София Рейнджер, берете ли вы в законные мужья Мартина Фагерста?
Судья и Мартин не сводили с нее выжидательных глаз.
— Простите, — пролепетала молодая женщина, выгадывая время. — Я… я не расслышала.
Судья улыбнулся.
— Я спросил, готовы ли вы взять Мартина Фагерста в законные мужья?
Глэдис зажмурилась. Подумала о своем малыше, о могуществе Фагерста, о поцелуе, что Мартин подарил ей несколько минут назад… прерывисто вздохнула, открыла глаза и сказала:
— Да!
Их ждала машина.
— Поздравляю вас, сэр, — сказал Смит, открывая дверцу, затем оглянулся на Глэдис и улыбнулся: — Желаю вам счастья, мэм!
Желает счастья? В такой-то день? Глэдис захотелось расхохотаться. Или разрыдаться. Или и то и другое. Однако шофер ведь не знает правды…
Она заставила себя улыбнуться в ответ.
— Спасибо, Смит.
— Отлично сыграно, — похвалил Мартин, когда машина выехала на проезжую часть. — Я-то ожидал, что ты станешь жаловаться Смиту, уверяя, что брак заключен против твоей воли.
— Человек проявил вежливость, я ответила соответственно. Смит непричастен к этому идиотскому фарсу.
— Фарсу? — угрожающе прорычал Мартин.
— Эта пародия на брак! Мне нужен мой ребенок, и ты это знаешь! А то бы я здесь не сидела, притворяясь, что воспринимаю всерьез дешевый водевиль.
— Дешевый водевиль? Ничего подобного. У меня в кармане документ, подтверждающий законность нашего союза. Ты моя жена, Глэдис, а я твой муж.
— Никогда! — выпалила она. — Ты меня слышишь? Формальности в твою пользу, но сердца моего ты не получишь!
— Ах, как патетично, прелесть моя! — Мартин пододвинулся ближе и склонился над новобрачной. — Но пустыми угрозами меня не напугать.
— Это не угрозы! — В ушах Глэдис звенело. — Это констатация факта. Ты сумел навязать мне этот брак, но ты не в силах изменить моих чувств.
Мартин, как будто не слыша уже ничего, погладил ее по щеке, затем медленно запустил пальцы в густые волосы. Заколки ослабли, золотисто-каштановые пряди выбились на свободу, но как только Глэдис решила поправить прическу, он попросил:
— Оставь, как есть…
— Но… волосы растрепались!
37 
