50 
— Вы уверены, что готовы встретиться с ней лицом к лицу? — осведомился Хоуп утром.
Про себя Мартин опасался, что не устоит перед искушением придушить эту змею, но он знал, что личной встречи не избежать. Красотка должна своими глазами увидеть фотографии, добытые по его приказу, но, что еще важнее, нужно дать ей понять, что он, Мартин Фагерст, ни перед чем не остановится.
В течение последующего часа, пока Кэрол утирала крокодиловы слезы кружевным платочком и бросала на него скорбные взгляды, Мартин пытался понять, что такого он в ней когда-то находил.
Крашеные волосы. Вульгарный макияж. Броские побрякушки, оплаченные из его кошелька… Все это раздражало его до крайности. Чтобы успокоиться, он вспоминал о той, кого любил, и перед глазами вставал дорогой образ: спящая Глэдис, воплощение нежной целомудренной красоты.
Наконец, устав от перебранки юристов и от позерства Кэрол, Мартин счел необходимым взять дело в свои руки.
— Довольно! — объявил он.
Все взгляды обратились к нему. Ледяным голосом он сообщил Кэрол, что ее ждет, если она не уймется, а затем, словно под влиянием запоздалой мысли, подвинул к ней клеенчатую папку.
— Что это, милый? — проворковала она.
В первый раз за весь день Мартин улыбнулся.
— Твое прошлое, милая.
Кэрол побледнела, открыла папку… и обрушила на него поток ругательств, многие из которых отличались изрядной оригинальностью и новизной; затем перешла к откровенным угрозам. Когда же ее адвокат взглянул на содержимое папки — список ее любовников, фотографии из досье частных детективов, включая одну, где Кэрол в чем мать родила восседала на коленях у голого мужчины на фоне пальм, — он поморщился и вышел…
Мартин удовлетворенно хмыкнул, подошел к бару и, налив себе водки со льдом, провозгласил:
— За частных детективов!
Он поднялся по лестнице в спальню, где впервые провел с женой ночь любви. Именно любовь привела их в объятия друг к другу! Назовите это нелепостью, назовите романтическими бреднями, но не осталось ни тени сомнения: он, Мартин, полюбил Глэдис с первого взгляда.
Как только он вернется в Швецию, сразу же обнимет ее и выложит все, что у него на сердце. Скажет, что он ее любит и всегда будет любить и плевать на безликого мужчину из ее прошлого, на этого Кевина, потому что он, Мартин Фагерст, ее будущее, а до остального ему дела нет!
Самолет уже ждет в аэропорту. Еще несколько часов — и он будет дома.
Мартин отправился в ванную и включил душ. Нельзя терять ни минуты. Чем скорее он уедет, тем скорее окажется в объятиях Глэдис.
Но есть еще одно небольшое дельце…
Выйдя из душа, Мартин обвязал полотенце вокруг пояса, пригладил рукою влажные волосы.
Надо заглянуть в ювелирный магазин «Картье». Он ведь так и не подарил жене кольца по случаю помолвки. На пальчике Глэдис поблескивает только обручальное кольцо. Этот промах давно пора исправить! Что подойдет ей лучше всего? Бриллианты и изумруды? Бриллианты и сапфиры? Впрочем, он купит ей целую пригоршню колец, и дело с концом!
Довольно улыбаясь, он спустился по лестнице. Еще бокал — на этот раз кока-колы, потому что голова должна быть ясной, — а потом он позвонит в магазин и узнает, открыт ли тот сегодня. Если нет… Мартин расхохотался, со звоном водружая бокал на стойку. Какая разница! Глэдис не придаст значения тому, откуда кольцо, будь оно хоть из дешевого универмага! Если, конечно, она любит его…
Это еще что такое? Он ясно различил негромкое гудение лифта, да и лампочки на световом табло вспыхивали и гасли. Кого еще черт принес? Он никого не ждет, и швейцар никого не пропустит без предупреждения.
Разве что Глэдис…
Сердце гулко забилось. Это невозможно! Глэдис на Стервике. Или нет? Якоб не одобрил поспешного отъезда Фагерста. В былые времена старик, не колеблясь, поступал так, как считал нужным, даже если это противоречило желаниям Мартина. Конечно, с той поры прошло много лет… Но Якоб упрям. Если он решил взять дело в свои руки…
Лифт остановился. Мартин затаил дыхание. Открылась дверь — и из кабины выплыла Кэрол.
— Сюрприз! — объявила она сладострастным контральто.
При виде затянутой в розовый шелк фигуры с лицемерной улыбочкой на напомаженных губах, он пришел в такую ярость, что на мгновение потерял дар речи. Затем глубоко вздохнул и снова обрел голос.
— Я не стану спрашивать, как ты улестила швейцара, — тщательно подбирая слова, начал Фагерст. — Скажу одно: шагом марш обратно в лифт, и чтобы я тебя больше не видел!
50 
